Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Несомненно, Хайдеггеру передалось воодушевление древних греков. Где-то прочёл признание Хайдеггера, что каждый день, непосредственно перед написанием собственных текстов, он читает отрывки из древнегреческих досократиков[783], наверно для того, что получить необходимый толчок воображению, ведь у древних греков (по крайней мере, у досократиков) сохранился азарт первооткрывателей.

Что следует сказать о «Dasein» в границах настоящего текста, не боясь использовать чужое мнение, если оно способно поддержать моё воодушевление.

Частица «da» говорит о «присутствии», о «наличии» здесь и сейчас, которое вмещает в себя весь горизонт человеческого бытия не только здесь и сейчас. Чтобы было яснее (возможно, ценой упрощения) скажу, что «da», не отсылает нас к «небесам» или в неизвестный нам сказочный мир «рая» и «ада», а оставляет в миру.

Во всех случаях, речь должна идти не о «бытии» вообще, а о «человеческом бытии», о человеческом присутствии в этом мире здесь и сейчас.

Почему-то вспомнил такую мысль (не помню, кому она принадлежит): «не спи: заснёшь, не будет порядка мира». «Не спи», означает очень многое, и ленивую мысль, когда мы уверены, что от нас ничего не зависит, и которая обесценивает нашу собственную жизнь, и невольную попытку обесценить жизни собственных детей, когда мы требует от них подчиняться «безличным людям», и многое другое. А всё по той причине, что наше бытие перестало быть нашим, человеческим бытием. Как только из представления о «бытии» мы убираем человека, остается безличный «Он», который действует, не считаясь с нашей волей. И мы спокойно можем заснуть.

Dasein у Хайдеггера очеловечено, поэтому оно включает в себя и бытие-сознание, и бытие-понимание, и бытие-познание, и бытие-переживание.

Последнее очень важно, поскольку немецкий философ включает в быть, в присутствие, человеческие эмоции (точнее, экзистенциалы) от страха до восторга. Присутствие и переживание идут вместе, одно без другого невозможно.

Один из важнейших экзистенциалов «Бытия и Время» – «бытие-к-смерти», на нём не буду специально останавливаться.

Так или иначе, все эти экзистенциалы неотъемлемая часть «Dasein» как человеческого бытия.

И последнее, что можно сказать о Dasein в рамках небольшой статьи. Исследователи обращают внимание, что немецкий философ, когда говорит о бытии-переживании, о человеческих эмоциях, специально не останавливается на таком человеческом чувстве как любовь. Но те же исследователи подчёркивают, что свою главную книгу «Время и бытие» Хайдеггер написал в тот период, когда пережил свою самую большую любовь.

Написал эту великую Книгу там и тогда, где и когда пережил самый высокий смысл присутствия в этом мире.

…после Марбурга, в преддверии 1933 года

После Марбурга, там и тогда, приближался 1933 год[784] и этим многое сказано.

Хайдеггер и Арендт оказались по разную сторону баррикад, и эта не была межа мысли, межа разных взглядов. Это была кровавая межа, которая прошла по всему XX веку, а возможно и по всей истории человечества. Парадокс этого противостояния был в том, что по одну сторону баррикад оказалось человеческое бытие и один из его главных философских манифестов, книга Хайдеггера «Бытие и время», по другую сторону баррикад сам Хайдеггер, вместе с теми, кто взял на себя право решать на кого следует распространить «человеческое бытие», а на кого не следует.

По одну сторону баррикад оказалась вся гамма человеческих экзистенциалов, которые с таким блеском выявил Хайдеггер, по одну сторону баррикад оказалось то высокое, что заставляет мужчину творить, становится демиургом, равным Богу, а женщине сострадать этому мужчине, разделяя его высокую миссию, по другую сторону баррикад – то во что нередко низводятся отношения между мужчиной и женщиной, когда побеждают das Man, когда обезличенность и усреднённость выдаются за норму жизни, а пошлое следует по пятам за высоким, грозя окончательно его поглотить.

По одну сторону баррикад оказался мужчина, который стал составной частью одного из самых отвратительных проявлений мужской доминации, по другую сторону – женщина, которая проявила невероятную стойкость перед вызовом истории, и которой удалось сохранить себя, сохранив своё женское естество.

По одну сторону баррикад оказался – Мартин Хайдеггер, по другую – Ханна Арендт.

…после 1933 года: Хайдеггер

В годы нацизма Хайдеггер открыто примкнул к национал-социалистическому движению, стал ректором Фрайбургского университета. Стал не случайно, не по воле случая, а в результате расчётливо проведённой борьбы, искусно (скорее ловко, даже подло) пользуясь нацистской риторикой. Позже, выполняя своё предвыборное соглашение, торжественно вступил в национал-социалистическую рабочую партию – партию Адольфа Гитлера[785].

Через несколько месяцев в качестве ректора он написал обращение к немецким студентам, в котором были такие строки: