Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Пусть и тебя заберут в штрафной батальон!

Пусть и на тебя придёт похоронка!

Почему ты до сих пор жив, сукин сын!

Говорю тебе, пой, танцуй!

Играй мелодию: «У Сталина есть рога, есть рога!»

Гылындж Гурбан закричал:

«– Я убью его! Заткните ему глотку! Быстрее в машину! Прямо в сумасшедший дом! И бейте его, избивайте! Чтобы он замолчал! А потом везите!».

И когда тщедушное тело Таптыка стали избивать те, из «истребительного батальона»,

когда забросили его в грузовую машину

когда машина двинулась в путь,

все увидели, как мечется Джумри,

как вдруг упал он на спину, и громко запричитал:

«– Где ты? Где ты, тот, кто всегда остаётся Невидимым!

Увезли моего братца! Увезли моего маленького братца!

Почему же ты не вмешиваешься? Почему ты позволяешь такое?

Может быть, и у тебя есть рога?».

Истребительного батальона уже не было. Маленьких детей отвели по домам, а Джумри всё лежал на спине. Его глаза были устремлены наверх, в глубину тёмного неба. Подавленным голосом он продолжал причитать:

«– И у тебя есть рога?!

И у тебя есть рога?!».

Так заканчивается повесть азербайджанского писателя Исы Гусейнова «Звук свирели».

…забытое сакральное знание

«Распавшаяся связь времён», говорит Шекспир устами Гамлета, и пытается разобраться, как это стало возможным, и как жить в мире, в котором это стало возможным.

«Распавшаяся связь времён», говорит писатель Иса Гусейнов, имея в виду жизнь азербайджанского села во время Большой войны.

У него свой диагноз, истребительный батальон, НКВД, те, которые пытаются спрятать свои рога.

На его взгляд это стало возможным в результате забвения сакрального эзотерического знания.

В «Звуке свирели» таким забытым сакральным знанием признаётся «Накшбандия» («Nəqsi-bənd alimliyi»)[888].

Любопытно, что в вопросе отношения к властям накшбандийский тарикат остаётся единственным братством, которое считает обязательным вступать в контакт с властями, для того, чтобы влиять на политику в отношении народных масс.

Остаётся только гадать знал ли об этом писатель, руководствовался ли этими идеями «накшбандия»?

Позже писатель открыто заявит об исчезнувшем сакральном манускрипте страны «ОДЭР», как причине всех бед, и придаст анафеме мирскую жизнь, и свои произведения об этой мирской, неправедной жизни, включая «Звук свирели».

Диагноз становится приговором.

Прав или не прав писатель, не мне об этом судить, да и не входит это в мою задачу. Тем более, не собираюсь спорить об эзотерическом знании, которое остаётся для меня герметичной «вещью в себе»[889].

Но только ли из-за них распалась, распадается, «связь времён» в этом азербайджанском селе во время Большой войны?

Действительно ли без них это была бы земля обетованная, оазис правды, чистоты, и высокой нравственности?

Действительно ли только в этом направлении следует искать причину всех наших сегодняшних бед?

…женщины и мужчины

Моё право не только не согласиться с этим, но и указать на «ахиллесову пяту» этой жизни и этого мироощущения жизни.

Табуированная женщина.

Спонтанное женское начало, которое можно заглушить, тем самым заглушая самые основы жизни, а можно не заглушать, не боясь того, что это может привести к трагическим коллизиям.

Понимаю, что меня могут упрекнуть в том, что подгоняю азербайджанскую повесть под «прокрустово ложе» концепции всей книги.

Вновь не буду спорить, настаиваю только на том, что азербайджанский мир по своей природе ничем не отличается от французского, русского, любого другого. Вопрос только в том, насколько культуре удаётся обуздать или даже умертвить природу, или найти в ней союзника.

В мире «Звука свирели» мужской и женский миры достаточно поляризованы.

Женщину, как правило, называют «arvad».

…исключая некоторые ментальные нюансы, слово это почти аналогично русскому слову «баба»…

Распространено также выражение «arvad-uşaq».

…«женщины-дети», те, о которых следует заботиться, которые так и остаются «детьми», несмышлёнышами…

Реже используется более возвышенное «qadın», в частности, когда говорится о красоте женского тела.

Ещё реже поэтическое «zənən» (от фарсидского – «zən» – женщина).

Разговоры о «мужчине и женщине» (kişi-arvad söhbətləri), в том числе о любовной тематике (включая интимные вопросы), не приняты.

Можно предположить, что они отдаются на откуп народным сказителям, ашугам, в частности, упоминается народный дастан «Масим и Диляфруз»[890].

В этом и в подобных дастанах речь идёт о возвышенной, романтической любви, возлюбленные, как правило, узнают друг о друге во сне, преодолевают различные препятствия на пути друг к другу, и т. п. Для меня эти дастаны как чистый орнамент, причём орнмент лубочный, возможно, ошибаюсь.

Война заставляет изменить отношение к женщине. Председатель Джебраил считает, что если в молоканских селах женщины надевают брюки и работают в поле наряду с мужчинами, то почему не могут так поступать женщины их села.

Один из сельчан возражает: