Мужчина, женщина, ребенок

Глядя на нее, Роберт впервые за весь день сформулировал связную мысль: смогу ли я сделать то же самое через три часа в аэропорту?

Они ехали уже полчаса. Роберт пытался поддержать разговор.

— Когда мы проезжали Орлеан, я забыл сообщить тебе один любопытный факт. — Он посмотрел на мальчика. Тот сидел, крепко прижав к себе сумку.

— Представь себе, именно на этом месте была построена первая телеграфная станция для передачи телеграмм во Францию, — говорил Роберт голосом неопытного гида. — В те времена еще не было телефонов…

— Очень интересно, — спокойно отозвался мальчик.

Что за чушь? О чем я болтаю? — подумал Роберт. О телеграфном кабеле? Впрочем, сообразил он, это вполне логично. Я пытаюсь каким-то образом внушить ему, что хочу держать с ним связь. Что существует традиция прямой связи между Кейп-Кодом и Францией. Понял ли он?

О чем он думает?

Они проехали Сэндвич, но Роберт не стал распространяться по поводу названия этого места.

Переехали канал Кейп-Код, а он все еще молчал, — Мы будем по тебе скучать, Жан-Клод, — сказал Роберт.

Трус — у тебя даже не хватает духу употребить это местоимение в единственном числе. Говори за себя! Они как раз проезжали Плимут.

— Я к тебе здорово привязался, — добавил он. Наконец-то я выразил свои чувства. Хотя бы частично.

Мальчик долго не отвечал. И только когда до аэропорта Логан осталось меньше часа езды, он заговорил.

— Это правда?

— Что именно?

— Вы правда мой отец?

Роберт посмотрел на мальчика. Черт возьми, он имеет право знать правду.

— Да, Жан-Клод. Я твой отец.

Да, ты можешь проклясть меня, мальчик. Я этого заслуживаю. Тем, что не сказал тебе правду в ту самую минуту, когда впервые увидел тебя. Тем, что не говорил тебе ее до тех пор, пока ты сам меня не заставил.

А теперь — на этот раз сознательно — опять тебя бросаю.

— Это хорошо, — сказал мальчуган. Но в голосе его звучала грусть.

Роберт вопросительно глянул на него.

— Мама часто рассказывала мне об отце. О том, что он хороший и добрый. И веселый.

— Правда?

— И когда я с вами познакомился… Даже когда я в первый раз увидел вас в аэропорту, я подумал, что, может быть, мой отец немножко похож на вас.

Так вот в чем причина моих страхов. Или, наоборот, надежда? — подумал Роберт. Что я встречу своего сына, v понравлюсь ему. Что он меня полюбит. Таким, каков я есть.

Роберт перегнулся и погладил мальчика по плечу. Жан-Клод обеими руками взял его руку и крепко — очень крепко — ее сжал.

Роберт не мог на него смотреть. Он смотрел вперед, повторяя себе, что нельзя спускать глаз с дороги. И зная, что это ложь.

Мальчик все еще крепко сжимал его руку.

И Роберт сказал себе: я не могу его отпустить.

Не могу.

22

Детство Джессики и Паулы резко оборвалось.

Стоя на верхней площадке лестницы, Шейла услышала их разговор.

— Он больше никогда не вернется в этот дом, — твердила Паула. — Никогда, никогда, никогда.

Голос старшей сестры, как ни странно, звучал более спокойно:

— Это пусть мама решает.

Наступило молчание. Паула обдумывала ее слова.

— Как она может с ним разговаривать после того, что он сделал? — спросила она, наконец.

— Не знаю, — отвечала Джессика. — Я надеюсь, что они… что они не разойдутся. Дети из распавшихся семей всегда какие-то пришибленные.

Снова молчание. Паула пыталась вникнуть в проблемы взрослых.

— Ой, Джесси, мне так страшно. Все стало совсем другое.

— Не бойся. Я о тебе позабочусь.

Опять молчание.

— А кто позаботится о маме?

Шейла постучала и открыла дверь. Джессика сидела на кровати, обняв Паулу. При виде нее обе девочки явно обрадовались. Она присела на краешек кровати.

— Ну и денек сегодня выдался! — заметила она, через силу улыбнувшись.

— Что теперь будет, мама? — с тревогой спросила Паула.

— Папа скоро вернется. Постепенно все образуется, — ответила Шейла.

— Неужели мы когда-нибудь снова будем счастливы? — спросила Паула.

В окружавшем ее мире ничто больше не казалось надежным и прочным.

— Конечно, будем. Понимаешь, когда человек становится взрослым, он вдруг с ужасом узнает, что все люди далеки от совершенства. Все, даже его родители.

— Только не ты, — возразила Паула.

— Нет, и я тоже, — настаивала Шейла.

Джесси посмотрела ей в глаза.

— Ты все еще любишь папу, правда?

Шейла кивнула.

— Да, мы были счастливы почти двадцать лет. Счастливее всех, — и помедлив, добавила: — Ближе всех к совершенству.

— О боже! — горестно отозвалась Джесси. — Жизнь такая ужасная.

Шейла некоторое время обдумывала это утверждение.

— Да, детка, — согласилась она, наконец. — Порой она и вправду ужасна.

И тут внизу кто-то зазвонил в дверь. Неужели Роберт уже вернулся? Девочки явно не готовы к встрече с ним. Да и сама она едва ли готова.

— Я открою, — сказала она.

Он старается проявить деликатность, подумала она, спускаясь по лестнице. Не врывается в дом, а звонит, чтобы нас предупредить.

Шейла открыла дверь.

Перед ней стоял Гэвин Уилсон. Она лишилась дара речи.

— Простите за вторжение, Шейла, — сказал он. Ему было явно не по себе. — Но вы таким странным голосом отвечали по телефону. Я сильно встревожился. Вы уверены, что у вас все в порядке?