Мужчины и прочие неприятности

В офисе Упи на полке росло небольшое дерево-бонсай. Идея, что растению необходимо иметь определенную форму и что оно должно быть втиснуто в определенное место, всегда казалась Лауре немного занудной. Она представила крупные руки Упи, обрабатывающие бонсай, а затем – протягивающие палочки и погружающие нигири-суши в соевый соус.

Было нечто трогательное в том, как люди хватаются за какое-нибудь хобби или моду и постепенно создают из них важную часть своего бытия. Детектив-бонсайщик был в некотором смысле больше, чем просто детектив, как и Лаура – партизан-озеленитель была кем-то более важным, чем Лаура-исследователь. Упи, вероятно, был всего лишь добросовестным детективом, но Лаура не собиралась больше возвращаться к этому вопросу. Было достаточно и того, что ей не вменялось в обязанность оплачивать услуги частного сыщика, поскольку муж оставил ее десять лет тому назад.

– Я не обязан ничего предпринимать, пока вы не дадите мне поручения, – высказался Упи по существу.

– Спасибо, – сказала Лаура. – Не имеет значения.

– Кстати, – крикнул Упи вслед Лауре, – можете поискать в Гугле что-то типа “алекситимия”!

Лаура вбила слово в поле “Поиск”.

Активная личность может испытывать чувства, а также обдумывать основы жизненных событий. Алекситимитику же сложно как определить, так и описать свои чувства, у него – ущербный образ мира, а сам он нацелен на функциональность. Алекситимию можно рассматривать как противоположность эмоциональному интеллекту. Обычно близкие алекситимитика начинают распознавать симптомы лишь годы спустя.

Распространенность алекситимии в нормальном обществе составляет 10 % от общего числа женщин и 17 % от общего числа мужчин.

ЭТО СТАРЫЙ, ПЕСТРЫЙ КОВЕР, угол которого растерзала кошка. Здесь, у стола, за который я сажусь, касаясь прохладной поверхности, – воспоминания всех завтраков и праздничных мгновений, запахи трав, чеснока и ягодного пирога. Дверной косяк, к которому прислоняешься с бокалом вина в руке. Край приемника-усилителя, который оставляет на моем пальце щепотку пыли, выцветшие газеты и журналы, фотографии, которые прикрепили к стене в знак того, что это – дом, в котором живут и передвигаются скорее медленно, чем поспешно.

Запертое пианино было частью тишины. Лаура повернула медный ключик и осторожно подняла крышку, чтобы свет падал на клавиши. Пианино печалилось и молчало все эти годы вместе с ней; “У тебя, несомненно, есть чуткость и музыкальная эмоциональность, – говорила преподаватель, – но вот техника… Помни, что тебе нужно заниматься каждый день!”

Лаура легконько погладила полированное розовое дерево и клавиши, как будто инструмент существовал сам по себе, без единого звука, без рук, которые на нем играли. Пальцы ласкали инструмент как нежную кожу, как возлюбленного, внутри которого есть тайная и прекрасная, глубокая мысль о мелодии, мелодии, ярко и болезненно трепещущей внутри.

Беззвучный инструмент был так же печален, как и человек, который прожил свою жизнь, так и не реализовав самого себя, свои таланты, не осуществив своей мечты.

Лаура медленно прижала мизинцем самую высокую ноту “соль”. Все эти молоточки внутри пианино, все они пока молчали.

Как приласкать дом, как сказать ему “спасибо!” и как рассказать ему, что ты намерен покинуть его и никогда больше не вернуться? Как забыть все: от корешков книг в круге света, от формы ручки буфета до пейзажа, который виднеется в окне – точно преграда для тебя? Легко. Недостает того, что давным-давно я хотела любить.

Все это, все-все я оставляю, прощайте, все горести. А также – дверные косяки, бокалы вина и беседы, которых никогда не было. Муж сидел в кресле с кружкой пива и молчал. Скажу “прощай!” той фантазии, в которой нас было двое, два полюса и напряжение.

Ребенок наполнил бы жизнь.

Но детей не используют для заполнения жизненных лакун.

Прощай, ковер, прощай, дверной косяк, прощай, дефицит общения.

“Горести” – вовсе не подходящее слово.

Раз время пришло, значит – пришло.

И какое верное слово? – “Облегчение”.