Мужчины и женщина

— Если папа перестанет мне платить, это будет означать, что ему больше не нужен воспитатель для сына.

Боже мой!.. Как бы умудриться не расколоть, не поцарапать хрупкие чувства, ещё не тронутые жерновами жизни, лекцией по товарно-денежным отношениям!..

— А если папа скажет, что он нуждается в моей помощи, но ему больше нечем мне платить, я, конечно, останусь с тобой!

Егор слушал очень внимательно, на его лице, как обычно в серьёзных разговорах, отражалась активная работа мысли.

— Я говорила тебе, что люблю тебя? — Я коснулась рукой его волос.

— Да, говорили.

— А ты сказал, что любовь это то, что никогда не проходит. Так вот, я люблю тебя, потому что это ты. А не потому, что твой папа платит мне зарплату.

Я хотела добавить, что его папа и так не на один год вперёд заплатил мне, что я чувствую себя неловко, живя на полном обеспечении и получая жалованье, которое ни одному учителю или воспитателю не приснилась бы в самом фантастическом сне… Но не стала забивать голову парня этими меркантильными подробностями, а добавила тихо:

— И моя любовь к тебе никогда не пройдёт.

— Я знаю. Моя любовь к вам тоже никогда не пройдёт. — Егор произнёс это ровно, глядя в окно, очень спокойным тоном. И тем самым голосом…

Я зашла к родителям Сергея вместе с Егором. Они были приветливы и вежливы — как обычно, предложили пройти.

— Спасибо большое, — ответила я, — меня ждёт Андрей в машине.

Мы обнялись с парнем. Он не отпускал меня дольше… гораздо дольше обычного. А мне хотелось схватить его в охапку и унести с собой, и никуда не ехать, и никого не видеть, кроме него… Навряд ли мне бы удалось «схватить» его и «унести»: Егор был лишь на каких-то полголовы ниже меня. Вот такой вот мой маленький мальчик…

* * *

Дверь открыл Сергей. Кивнув в дальний угол огромной комнаты-гостиной, в которую мы угодили безо всяких предисловий в виде прихожих, сказал:

— Хозяин шаманит над фирменным блюдом.

Мы обнялись, как это повелось с того самого «всемирного дня обнимания». Сергей провёл меня в центр гостиной, где уже было несколько человек. Меня представили присутствующим. Андрей тоже поздоровался со всеми и пристроил наш большой подарочный свёрток между двумя диванами.

* * *

То, к чему Андрей подвёл меня в антикварном магазине, вызвало у меня эстетический восторг. К медицине я имела весьма косвенное отношение, и знакомство с инструментарием сей отрасли человеческой деятельности — научной и практической — ограничивалось фонендоскопом, железкой для осмотра горла, которая, кажется, называется шпателем, термометром, да шприцем с иголками. Увиденное привело меня в состояние благоговения.

Это был кожаный саквояж с набором инструментов земского врача конца девятнадцатого века. Как мне объяснили, набор не полный, не в лучшем состоянии, поэтому и стоит относительно недорого.

Я посмотрела на Андрея и сказала: я покупаю. Чуть позже к моей покупке он добавил свою — переносной микроскоп известной и поныне немецкой фирмы, тех же, что и мой саквояж, времён, с тем же достоинством несущий на себе следы прожитых десятилетий, но вполне дееспособный.

* * *

На сервировочном столе стояли напитки и закуски. Андрей предложил мне выбрать аперитив. Я, не слишком разбираясь в напиточном этикете, показала на первую попавшуюся бутылку красного вина.

Налив мне и себе, Андрей предложил ознакомительную экскурсию по квартире.

Это было весьма экстравагантное жилище, расположенное на самом верху шестиэтажного кондоминиума, притаившегося в зелёной зоне, в самом центре города. Не описать его в подробностях я просто не могу…

Квартира в двух уровнях начиналась, как я сказала уже, прямо с огромной высокой гостиной. Окна от пола до потолка с выходом в лоджию открывали вид на заречную часть города — правда, самой реки было не видно за кронами пышных деревьев, хоть и оголённых ноябрём.

Мебель собрана в центре: два низких стола, вокруг них три дивана и четыре кресла. Диваны — точно, как мои… Нет, мои, конечно, местного производства, а эти, наверняка фирменные, но стиль тот же — минимализм, прямоугольная геометрия, цвет небелёного льна. На стенах картины, направленный свет — вполне галерейная подача.

Тот самый, дальний, угол, где происходили кулинарные священнодействия, отгорожен стенкой высотой метра два из металла и матового стекла. Перед ней — домашний кинотеатр, и на экран можно смотреть с любого сидячего места и из любой части комнаты.

Правая от входа в квартиру стена гостиной поделена надвое по высоте металлической галереей, которая напоминала конструкцией какой-нибудь производственный путепровод. Только выполненный из благородно-матово поблескивающего металла. На неё вела столь же лаконичная, из того же металла лестница. На галерее две двери, но в них я загляну позже.