Мужняя жена

Мужчина и женщина поддались голосу плоти, и сама природа вмешалась в их жизнь, чтобы восстановить справедливость, ведь природа всегда права, а люди не правы. Но оба они не смеют целиком отдаться земной плотской радости. Они с опаской взвешивают свое счастье, боятся отдать за него слишком много, хотят заплатить дешевле, чем того требует жизнь. Может, жизнь требует, чтобы они отказались от выгод, которых им не хочется лишаться. И вот они крадутся тайком, обманывают, лгут, оскверняют себя, ставят человека ниже скота. Да, такое случается каждый день, и, верно, так будет, покуда существует этот мир.

Ибо людям поистине тяжко отдаться безраздельно той жизни, что владеет ими от начала до конца. Им тяжело стать свободными, расстаться со своим клочком земли, где они могут прожить до смерти. Старый Герман это хорошо знает. Е му пришлось искать для себя кривую березу, прежде чем он стал свободным. Дерево годилось, чтобы на нем повеситься, но Герман понял, что он годится для жизни И он мог гордиться этим, ведь далеко не всякий сумеет быть мирским захребетником, далеко не у всякого хватит мужества стать им.

после возвращения из родительского дома Повеля молодая жена поняла, что она понесла.

Еще до похорон она заподозрила, что с ней творится что-то неладное, теперь сомнений больше не было.

Вначале она приняла это открытие спокойно. У нее будет дитя, а ведь всякая женщина должна рожать. В том, что с ней случилось, нет ничего странного, нечего пугаться, нечего над этим раздумывать. Это столь же обычно, как то, что солнце всходит и заходит. Мэрит затрепетала от радости, представив себе живое существо, которое растет в ее теле. Она прижала руки к груди, и ей показалось, будто она уже держит маленькое мягкое создание: внутри было удивительно хорошо и тепло. Да, Мэрит носила дитя под сердцем…

Но радость быстро улетучилась, она вдруг похолодела: кто виновник тому? Повель или Хокан? Один из них был отцом младенца, но откуда ей знать кто, ведь она спала с ними обоими.

Ужас охватил Мэрит. Она — двоемужница, не знает, чье дитя носит. Хокана? Ведь она долгое время жила с Повелем и не беременела. Она не знала, виноват в том муж или нет. Ей думалось, что отец младенца Хокан, но ведь мог быть и Повель. Правда была жестока: ей этого не узнать.

Может быть, загадка разрешится со временем. Младенец подрастет, видно будет, на кого он похож. Может, у него будут льняные волосы и сине-черные бездонные глаза Хокана, а может, — широкий лоб Повеля и его тяжелый взгляд белесых глаз. Но что может случиться до той поры, пока загадка не будет разгадана? Она должна сейчас знать, кто отец ее младенцу, после это ей уже не поможет.

Недолго оставалась Мэрит спокойной. Призадумавшись, она поняла, что этой новости радоваться не приходится. Она принесла ей лишь страх и печаль. Пока она делит ложе и с Хоканом и с Повелем, брюхатость для нее — беда. Теперь она в полной мере изведала, каково быть двоемужницей.

Кабы только она могла сказать одному из них: «Я зачала дитя с тобой, оно твое!» Трудно ждать от Хокана, чтобы он поверил в свое отцовство, он тоже станет сомневаться. Иное дело Повель, ему стоит только сказать. Он-то не усомнится, рад будет будущему продолжателю рода. Но, может, отпрыск-то не его. А обманом навязывать ему чужое дитя не хотелось. До того она еще не докатилась, чтобы родить своему мужу младенца, зачатого другим.

Нет, сейчас она не может заставить себя обмолвиться об этом Повелю, лучше помолчать. Хокану бы следовало открыться, ведь до сих пор она еще ничего от него не таила. Однако и он ничего не узнал. Она боялась, что он станет упрекать ее. Может, он скажет: «Теперь сама видишь, надо было выбирать одного! Кабы послушала меня, не приключилось бы такое с тобой! Тогда не пришлось бы сомневаться, кто отец младенцу!» Да, она боялась услышать от него правду, а еще сильнее боялась, как бы он не остыл к ней. Может статься, он не захочет любить женщину, которая не знает, чей ребенок у нее под сердцем. А хуже того ничего быть не может — лишь бы он не покинул ее.

И она таила правду от обоих. Труднее всего было скрывать ее от Повеля. Стоило ей занемочь, он говорил: «Что это с тобой? Никак у нас будет мальчонка будущей весной?..» Об этом он ее и прежде спрашивал, она отнекивалась и сейчас тоже отговаривалась, хотя теперь могла бы его обрадовать. Да нет*, отвечала она, видно, просто съела что-то, что ей не по нутру.

Повель не шибко верил жене. Но что она врет, ему в голову не приходило. Решил, дескать, она сама не понимает, что с нею. Молода еще, детей не рожала, откуда ей знать, каково бывает беременным бабам? Повель, который уже заждался потомства и начал было отчаиваться, затаил надежду: может быть, к следующей весне. Жаль только, отец не дожил, не пришлось ему порадоваться внучатам на этой земле.