Мужская жизнь

— Маша! — сказала она громко. — Но не с Уралмаша... — Она опять засмеялась.

— Проходи в комнату, — кивнул я и подумал: это хорошо, что она не бука.

Она сняла с себя бережно шляпку, пальто. Пальто я помог ей снять, при этом придирчиво оценил её фигуру. Ничего особенного: толстоватая, невысокая, но грудь большая, аппетитная и щечки кругленькие, очень подходящие для проститутки.

Маша прошла в комнату, села в кресло, закурила, не спрашивая разрешения. Я решил её ни в чём не усекать — я же в первый раз, может быть, у них, людей этой профессии, так положено.

Вдруг Маша опять засмеялась, казалось, ни с того ни с сего, приступом, весело, будто её прорвало.

— Сейчас в сауне шутку рассказали... — сквозь смех заговорила она. — Выпив бокал вина в рыбном ресторане, Танечка поняла, что хочет не только рыбку съесть... — Она опять засмеялась. — Правда, классная шуточка? А? — Она шумно выдохнула дым сигареты, спросила: — А вина у тебя нет? Наверняка есть, доставай. Выпьем для сугрева.

— По-моему, тебе и без вина весело. В сауне тебя, видать, поднакачали...

— А ты что думал? — простосердечно призналась Маша. — Ты за день первый, что ли? Э-э, нет, бывает, за ночь трое-четверо, а бывает, конечно, за неделю — голяк. Или один какой-нибудь скряга... Ты не верь, если кто-то тебе будет лапшу вешать, целкой прикидываться. Работа у нас сдельная... — Она рассмеялась. — А вот ещё, там в сауне один козёл рассказал... Мужик бабу снял в кабаке, привёз домой. Угостил вином. Ну, дело к сексу... Она разделась. Он берёт ружьё и говорит: «Иди в огород». А там холод, снег. Она — ему: «Ты чего, с ума сошёл?» Он ей: «Иди, а то застрелю!» Она голая вышла в огород. Он ей: «Лепи снеговика! Лепи, а то застрелю!» Она слепила снеговика. А мужик ей и говорит: «Ты пойми. Я в сексе-то не очень... Зато снеговика ты на всю жизнь запомнишь!» — Она опять смеялась.

— Ты анекдоты сюда приехала травить? — в моём голосе уже не скрыть было раздражения. Что за наглая шлюха? Призналась в том, что её только что имели, должно быть, несколько мужиков где-то в сауне, и теперь выгибается...

— Да нет, что вы?! — враз остепенилась она, заговорила даже на «вы». — Я приехала к вам... Я свою работу знаю... Я профессионалка!.. Выйдите, пожалуйста, на минутку из комнаты. Мне нужно переодеться.

Первая мысль, которая просквозила мозг: «Я выйду, а она у меня что-нибудь стыбзит». Но я послушно вышел из комнаты. Курил в кухне, чувствуя неловкость своего положения.

Минут через пять Маша позвала меня:

— Входите, мой господин!

Я вошёл в комнату, увидел её и слегка растерялся. Она была одета, или, правильнее, раздета, или, точнее, разодета — истинно как проститутка. В чёрных чулках в сеточку, со швом, с чёрным поясом, приспущенный с груди лифчик, тоже чёрный и ажурный, глаза язвительно и завлекательно горячи, а губы накрашены ярко-красно. Чёрные вьющиеся волосы отблескивали на свету; причём свет она успела подобрать: выключила люстру, зажгла бра над кроватью.

— Ну, мой господин, — тихо, вкрадчиво, развратно произнесла Маша и положила руку мне на брючный пояс. — Где тут, что тут у вас? — Она тихонько опустилась передо мной на колени.

...Оплаченные два часа истекли быстро. Но и насытился я ею быстро. Маша — не с Уралмаша — уехала. Я на клочке бумаги записал её «личный» телефон, а не конторы. И всё мечтал повторить нашу встречу, но дела закрутили, и Маша — не с Уралмаша — растворилась где-то на просторах Отчизны, одаривая шальной похотью и своими анекдотами других клиентов. Я даже временами скучал по ней, по другим её «коллегам» — нет, а по ней скучал, может, потому что с ней впервые испробовал жуткий животный вкус исступления. Машу не забыть никогда. Маша — как наркотик. Я помнил о ней чувственно, осязательно даже. И теперь мне хотелось, жадно хотелось этого наркотика, я рыскал по записным книжкам, ведь клочок, на котором был записан её телефон, сунул куда-то в книжку. Хотя чушь, разве сохранился номер, разве может быть эта Маша несколько лет на одном месте? И всё же я упорно искал, хотел найти, хотел найти Машу — не с Уралмаша. Сейчас она подошла бы мне в самый раз! Под весёлое настроение! Я не чувствовал действия таблетки, я уж и забыл о ней. Но мне маниакально хотелось женщину. И в этом был какой-то решительный настрой, весёлый и куражливый.

Наконец я сказал: «Стоп! Машу не достать... Поехали к Полине! Не выгонит... Повинюсь, привезу букет цветов, шампанского... А там видно будет». Что-то дико заныло, засвербело внутри. Мучительно захотелось плотской любви; представил, как с букетом роз примчусь к Полине, разбужу её, растрясу, заберусь в тёплую постель... Нельзя запретить себе думать о женщине! Это невозможно! Точно так же, как голодному невозможно запретить думать о жратве... Я даже, грешным делом, подумал о своей бывшей Анне, хотя ещё много лет назад дал зарок на эту тему: даже в мыслях к ней не притрагиваться... А что?! Сын сейчас в клетке, можно заехать и утешить Анну... Как-никак, немало прожили вместе.