Читаем Мужская жизнь полностью

Я сидел у окна и смотрел на весну... Светило солнце. Некоторые деревья уже чуть-чуть опушились мелкой светлой листвой. И в воздухе было что-то разлито из детства — и этот жёлтый свет, и этот запах.

Мне было сейчас очень-очень хорошо.

Да, хорошо!

Как редко бывает такое здоровое чувство, когда тебе хорошо!

Я даже часто боялся этого состояния, когда «хорошо», словно суеверно предполагал и поджидал, что жизнь готовит мне за это «хорошо» что-то очень плохое. Наверное, природа человека, природа его мышления и инстинктов именно такова: за что-то хорошее должна быть немалая отплата. Но впоследствии я просто редко погружался в это блаженное состояние «хорошо». И это состояние нельзя сравнить с послебанной нирваной, или с кайфом, или с состоянием оргазма. «Хорошо» связано с чем-то иным, с духовным чем-то. В детстве это состояние приходило ко мне часто, особенно часто — с пробуждением, с лучами солнца, что-то играло в груди радостное, светлое и было «хорошо»; в юности это чувство и состояние приходило обычно в предпраздничные дни, перед Новым годом, или — особенно — по весне, когда бежали ручьи, искрились тающие сосульки, когда что-то бурлило в крови; позднее, в годы студенчества, оно приходило всё реже и реже, в период легкомысленной влюблённости, а потом ещё всё реже и реже. Это состояние «хорошо» приходило нечаянно, приходило ненадолго, и главное — я его побаивался; радовался, разумеется, но и побаивался, словно впереди похмелье или какая-то расплата за это недолговечное, зыбкое счастье.

Автобус приехал на нужную остановку слишком быстро. А так хотелось насладиться этим «хорошо» и ехать, ехать, ехать... Впрочем, автобус — не главное. Я поймал себя на мысли, что это «хорошо», это замечательное лёгкое настроение, это скоротечное счастье свободы и отдохновения разрушается не внешними обстоятельствами, а внутренним состоянием. Может, слишком несовершенен человек, если способен волей мысли вогнать себя в уныние?

...Был у меня дед по матери, Иван Кузьмич, ветеран войны, человек трудолюбивый, истый праведник, а отчего-то всегда грустный. Бывал он часто молчалив. За целый день слова из него не вытащить, бывал он очень раздражителен, зол, а иногда начинал говорить «за жизнь» и открывался со стороны неожиданной; во всём он видел смысл и значение: если мы пришли в этот мир, то обязаны жить... и каждый выполнять свои функции: пахарь — пахать, вор — воровать, политик — врать, учитель — учить... И быть не может никаких сомнений, что кругом несправедливость, — всё справедливо! — примерно так рассуждал он в эти редкие минуты неожиданных откровений, когда он был удовлетворён жизнью, удовлетворён полностью, приняв её такой, какая она была, а все искажения жизни относил на собственное несовершенство.

Однажды дед признался мне — рассказал о «своей» войне и о своей судьбе. Как ветеран, он носил орденские планки на пиджаке. Но награды были в основном юбилейные. Я не лез с расспросами. Он сам высказался, странно и резко:

— Вот всё время, Валька, казалось, что жизнь меня как-то обошла. Богатства не нажил. Должностей не получил... А сейчас думаю: на что мне богатство? Да и что есть богатство?.. «Победа» у меня старенькая была, а у соседа Николы — велосипед. Он на велосипеде едет, рот до ушей, а у меня морда кислая, хоть я и в «Победе»... Бригадиром был, а тоже всё недоволен. Мечтал в председатели выбиться... А было у нас двое председателей. Один в тюрьму угодил за растрату, там и окочурился, другой от инфаркта помер в сорок восемь лет... А война, Валька. Ох, уж как мне эта война далась! — Дед Иван Кузьмич вздыхал, вертел в руках трубку: курить к той поре он не курил, но трубку курительную иной раз грыз. — Хотелось мне повоевать, Валька. Брат старший был на войне. Отец погиб на войне. За отца отомстить надо было. А по годам я не подходил. Молод. Но вот в сорок четвёртом меня всё-таки взяли. Ну, думаю, вот и сбылась мечта, теперь-то повоюем. За батьку им отомщу, гадам. А уж если голову придётся сложить, так тому и быть... Прибыл я в полк. Там в штабе попался на глаза замполка по тылу. Спрашивает меня: как учился? Отвечаю: отличником был. Вот и хорошо, хлопец. Пойдёшь ко мне на склад, кладовщиком. Мне грамотный паренёк нужен... Три месяца я на складе работал. А войне уж и конец пришёл. Вот такой я ветеран войны оказался. Невезучий... — Грыз мой Иван Кузьмич трубку, желваки играли на скулах. — А ведь полк-то наш в такую передрягу попал. От него и одного целого батальона не осталось. Выходит, я везучим солдатом оказался. На складе-то... Только порадоваться везучести этой не получается. Вот и всякий человек... Не может понять, где и в чём ему повезло. Сколь людей, таких, как я, ходит на жизнь в обиде! Ты, Валька, так не живи! Есть хлеб, есть вода, есть крыша над головой, есть солнце в мирном небе — вот в чём главное счастье!

Лукавил ли дед? Ведь всё равно хотелось ему быть героем войны. Но, может, и не лукавил. Попал бы он в тот полковой бой, убили бы. Дали бы деду посмертно орден. И всё! И меня не было бы, не родился бы я вовсе.

Перейти на страницу:

Все книги серии Миссия выполнима

Похожие книги

Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.
Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Эта книга посвящена интереснейшему периоду нашей истории – первой войне коалиции государств, возглавляемых Российской империей против Наполеона.Олег Валерьевич Соколов – крупнейший специалист по истории наполеоновской эпохи, кавалер ордена Почетного легиона, основатель движения военно-исторической реконструкции в России – исследует военную и политическую историю Европы наполеоновской эпохи, используя обширнейшие материалы: французские и русские архивы, свидетельства участников событий, работы военных историков прошлого и современности.Какова была причина этого огромного конфликта, слабо изученного в российской историографии? Каким образом политические факторы влияли на ход войны? Как разворачивались боевые действия в Германии и Италии? Как проходила подготовка к главному сражению, каков был истинный план Наполеона и почему союзные армии проиграли, несмотря на численное превосходство?Многочисленные карты и схемы боев, представленные в книге, раскрывают тактические приемы и стратегические принципы великих полководцев той эпохи и делают облик сражений ярким и наглядным.

Дмитрий Юрьевич Пучков , Олег Валерьевич Соколов

Приключения / Исторические приключения / Проза / Проза о войне / Прочая документальная литература