Мужские игры

Алсейит, задниками каблуков кирзовых сапог беспрестанно понукая своего коня, всё пытался войти в гущу схватки.

Глянув на своего напарника Керима, он тут же отвернулся.

Не то, что он, даже кто любой испугался бы Керима.

Весь взъерошенный, с разинутым ртом, выпученными глазами, тот преобразился в настоящего волка.

– У-у-у! – от боевого задора Керим взвыл по-волчьи.

Тут хлебопашец посуровел.

Обе руки Керима так крепко вцепились в тушу, лежащую поперёк седла недруга, что до запястья утонули в шерсти.

Якрврд всем туловищем навалился на тушу так умело, что, казалось, стал её неотъемлемой частью.

Его Алсейит мысленно нарёк именем «человек-туша».

Обняв поверх козла гриву своего коня, будто показывал тем самым: ему ничего на свете больше не нужно.

«Нельзя так! – подумал Алсейит. – Это уже не игра получается, а чёрт знает что».

Он успокоился, когда перевёл взгляд с лица Керима и Кожомжара на их коней.

Животные оставались такими, какими их видел перед началом козлодрания.

Чуть азартнее стали, а так – такие же.

Тут хлебопашец придержал бег своего Чабдарата.

***

Шофёр Керим правой рукой нащупал под кожей козла третье ребро, а левой – переднюю плечевую кость.

Грубая шерсть и мышечная мякоть туши козла, будто приросли к пальцам.

Тут главное, поймать такой миг, когда часть туши уже, твоя и, чтобы обладать ею целиком, надо дёрнуть беспощадно.

Не мешкая, Керим потянул тушу в свою сторону, да так, что дрогнули, отшатнувшись, все лошади, и подались влево.

Вот этот миг, пока не хлынула обратная волна, надо дёрнуть, ещё дёрнуть уверенно.

Иного пути у него нет! Так надо! Надо!

Глаза боятся, руки делают!

Смелей, нечего трусить!..

Все кони пошли вокруг одинокого чия.

Чья-то пятерня легла на правое предплечье Кожомжара, потом там же начала прижимать так сильно, что стало больно!

Он посмотрел налево – чья это рука?

Встретился взглядом с Алсейитом-недругом.

В Кожомжаре вдруг взыграл азарт: в глазах проснулась лютая ненависть и обида от своей незащищённости.

Растерялся обладатель златорунной туши и с нескрываемым отчаянием в глазах умолял оставить ему козла.

Больно, слишком жёстко сжал.

– У-у-у! – завыл Кожомжар и стал подбадривать себя – Я тебе сейчас покажу!

Рука Алсейита, до боли прижавшая предплечье скотовода, давила всё сильнее.

«Отпустить тушу, что ли? – подумал Кожомжар. – Боже мой, боже!!!»

Правила мужской игры защищают от приёмов, которые могут вызвать сильную боль.

Но на деле правила соблюдались: соперник не выкручивал противнику руки.

Вдруг Кожомжар увидел другую руку.

Белокожая, полная, длинная – это была рука его напарника Сакия!

Она крест-накрест легла на руку соперника.

Шофёр Керим тоже увидел две руки на предплечье обладателя златорунной туши.

Но не разобрался, чьи они?

– Ты что делаешь?! Хватаешь что попало?! – зарычал Керим, не видя, чья ещё рука внизу. – Или правил для тебя не существует?

– Где надо, там и хватаем, – спокойно ответил Сакий.

Кожомжар почувствовал, как вдруг боль отпустила его предплечье.

Тут же шофёр Керим рванул тушу на себя, а потом упёрся левой ногой в бок коня Саралы. Опять дёрнул.

И она наполовину вылезла из-под живота Кожомжара.

В третий раз потянул тушу шофёр Керим не сильно.

И тут скотовод выпустил тушу и по инерции отвалился в противоположную сторону.

Мог бы, и вывалиться из седла, да белая рука Сакия на миг перехватила падающего за тушей напарника.

Правда, удержал его Сакий не рукой, а всем своим телом.

Вожделенная златорунная туша теперь была в руках у ташрабатцев.

Но ещё не всецело. Вырвать её – не значило удержать.

Она тянула эртээсовского шофёра Керима вниз, к земле, будто теперь уже сама златорунная туша хотела перебороть джигита.

Тянула, перетягивала вместе с седлом на левый бок коня.

«Что делать? Что делать? – растерялся Керим. – Ой, что за туша?»

Тогда он, упёрся подошвой в донце медного стремени, а потом привстал, чтобы удержаться в седле.

«Не подведи, Азотору!» – мысленно обратился к своему коню Керим.

Подумал о стременных путлищах.

Ещё вчера днём он обновил оба, укрепил их толстой бычьей сыромятной кожей.

Златорунная туша упорно тащила Керима вниз!

Шофёр Керим накренился влево.

Ноша оказалась тяжёлой и непослушной!

– Не имеющая души туша хочет вытянуть меня из седла своим трёхпудовым весом, – говорил Керим. – Хочет заставить меня коснуться земли, чтобы я почувствовал, что там все равны – и мёртвые и живые.

Керим из районного центра не чувствовал своих рук.

Хотя ладони по-прежнему вжимались в плечевую кость козлиной туши и правое третье ребро.

Керим знал, что туша постепенно перетянет его, если он не предпримет чего-то решительного и не ожидаемого соперниками.

Тугодум Керим спешно лёг животом на луку седла, как до него делал и его противник.

Ощутил твёрдость деревянного седла.

Это была неудобная, но опора!

А тут конь Азотору, зажатый другими лошадьми, переступил с правой на левую ногу и пошёл в обратном направлении.

Вместе с ним, на той же скорости пошли по кругу все лошади участников битвы.

5

Все четырнадцать цыплят горной куропатки ощущали тревогу.

Хотя они были под крыльями матери, гудение земли под лапками нагоняло страх, заявляя: опасность.