Мужской день

Через некоторое время я вдруг понял, что могу увидеть свой утренний побег с закрытыми глазами.

Это было настолько четкое ощущение, что я даже испугался.

* * *

Каждый день я спрашивал себя: «Так ты едешь или не едешь»?

«Что, струсил?»

Одесса, Киевский вокзал, хлеб и колбаса, тридцать рублей стояли в моей голове, как комок в горле.

Каждый день я откладывал окончательное решение на завтра, завтра, завтра, завтра, лихорадочно пробегая всю цепочку, – политическая карта, билет на поезд, спросить, где порт, найти матроса...

Весь этот заманчивый набор слов я хорошо выучил наизусть и даже теперь, спустя тридцать лет, могу повторить его без всякой запинки.

Не знаю, чем бы все это кончилось, – наверное Киевским вокзалом или нервной больницей, но тут случилось одно примечательное событие, о котором, собственно, и пойдет речь в этом рассказе.

Однажды Колупаев знаками вызвал меня из дома на улицу (стояла ранняя весна) и, подпрыгивая от холода, отвел за угол дома.

– Лева! – сказал он с загадочным выражением лица. – Я тебе тут должен сказать одну вещь, только ты больше ее никому не рассказывай.

Я молча кивнул.

– Я нашел склад оружия! – заорал Колупаев, хохоча от радости.

Я так же молча повернулся и пошел домой, поскольку обман был нелеп и очевиден.

Колупаев поймал меня и вернул на место своей могучей рукой.

– Лева, послушай меня, – сказал он серьезно. – Я твой друг или кто? Я за тебя всегда горой или не горой? Сколько раз я тебя выручал?

Я пожал плечами, что в данном случае могло означать разное: и то, что я не помню, сколько именно раз меня выручал Колупаев, и что вообще не очень понятно, кто кого выручал, и то, что в данном конкретном случае это не имеет ровно никакого значения.

– Понятно, – горько сказал Колупаев. – Вот так, значит? Ну ладно, Лева! Ну хорошо, Лева!

Колупаев нервно отвернулся и начал играть желваками.

Мой дорогой друг даже представить себе не мог, какую бурю он вызвал в моей душе!

Мир просто перевернулся вверх тормашками, когда он сказал мне об этом, когда произнес первые звуки этой фразы.

Склад оружия!

Это было именно то, чего не хватало для моей безумной идеи! Единственный вопрос, на который я не мог ответить

в своих ночных разговорах с самим собой – это где взять оружие?

«Добыть в бою»? А как добыть? С помощью чего добыть? Эх, если бы была хотя бы давно устаревшая, но надежная винтовка Мосина (у меня была книжка о стрелковом оружии, и я довольно хорошо представлял себе, из чего стреляли люди в конце Х1Х – первой половине ХХ века)! Но даже и винтовки Мосина у меня не было!

Украсть? А у кого украсть? У мирного матроса? У еще более мирного советского милиционера? Бред!

Склад оружия – это было именно то, о чем я грезил, даже не признаваясь себе в этой несбыточной мечте.

Теперь необязательно было торопиться и бесплодно подгонять себя! Теперь можно заняться подготовкой по-настоящему! Откопать склад! Создать отряд!

Да! Конечно! Создать детский отряд! Вооружить его! И, прежде всего, – принять в его ряды Колупаева, назначить командиром первой роты и начальником штаба.

Я смотрел на Колупаева, веря и не веря тому, что он говорит. Все как-то слишком удачно складывалось.

Слишком хорошо получалось.

С одной стороны, это был какой-то странный, неведомый подарок судьбы. С другой – страшный момент побега (вокзал, билет, хлеб и колбаса, деньги из папиного портмоне) можно было пока отложить: на неделю, на месяц, чуть ли не на год.

Это было слишком хорошо. Слишком! Значит, Колупаев врет? Значит, он каким-то образом узнал о моей тайне и хочет надо мной посмеяться? Или он хочет меня спасти?

Это была такая мучительная минута, что и теперь я вспоминаю о ней с некоторым содроганием.

Я молча смотрел на Колупаева, и он молча смотрел на меня.

Колупаев продолжал мелко подпрыгивать на морозе, гипнотизируя меня своим молчаливым взглядом.

– Какой еще склад? – наконец, спросил я хмуро и недовольно.

– Немецкий, Лева! – радостно запрыгал Колупаев. – Немецкий! Какой же еще, ексель-моксель?

Маленький экскурс в историю. Мы с Колупаевым родились в 1959 году. Казалось бы, война давно закончилась, тем более, на территории нашего города бои не шли, и следы войны давно должны были исчезнуть без следа.

Тем не менее, и в пионерских подмосковных лагерях, и в пресненских дворах то и дело возникали волнующие слухи: о гранатах, минах, закопанных пистолетах, и даже немецких автоматах-шмайсерах, подержать и потрогать которые было вожделенной мечтой каждого человека моего возраста.

Слухи эти были настолько устойчивыми и постоянными, что само по себе предположение Колупаева находилось, как говорится, в порядке вещей. Ничего фантастического в нем не было. По крайней мере, для нас с ним.

– Ну и где он, твой склад? – спросил я его после некоторой паузы.

Колупаев задумался.

– Да тут, недалеко, в общем-то, – задумчиво сказал он, перестав прыгать. – Но ты извини, Лева, я тебе этого сегодня сказать не могу.

– Я тебя понимаю, – сказал я, испытывая странное чувство одновременной любви и ненависти к этому проклятому Колупаеву.