Музы в уборе весны (СИ)

— А я так не могу, — буркнул Вечность, — Я никогда никого не забываю. Он — легко. Поэтому с самого начала эта дружба была обречена на провал.

Он замолчал. Лебедь тоже — тактично. И я, но потому что мне было нечего сказать. Иначе бы ляпнула что-нибудь сдуру.

А снег всё падал и падал. падал печально, медленно, кружась и плавно опускаясь на заледеневшую землю. Ночи были  холодные и темные, тучи закрывали звезды и порой луну, ветер гулял по трубам, бился о окна, выл в полых стенах, пугая некоторых больных. В такие ночи согревало не отопление и не толстый слой одеял и одежд, а теплая компания, сказки в полутьме, фонарь у лица и костры с гитарами и жаренным суфле.

Я с каждым днём становилась слабее и грустнее, мне всё меньше хотелось говорить. Лебедь замечал во мне эту перемену, но не знал, что сделать с этим. Да ещё и Королева, как назло, пропала.

Я больше не могла гулять по коридорам, всё, что меня связывало с ними — это Вечность, иногда навещающий нас.

— Девочки провели ритуал, — докладывал он, — Он всегда проводится перед эпидемией, чтобы прогнать болезнь.

— Не понимаю, что в этом такого, обычная простуда, — пожала плечами я.

— Но не для Иных. Болезнь влечет за собой несчастья, потому что блокирует связь с Гранью. Не у всех, но у многих. Я один раз заболел и месяц не смог видеть сны. Мне тогда казалось, что я обычный, что Грань выкинула меня. Даже из больницы выписали.

— Не все птицы хотят вырваться из клетки, — улыбнулся Лебедь.

— Будешь язвить — тебя в клетку посажу, — пригрозил Вечность, — Или вообще лебединый суп сварю. Короче, хватит меня с толку сбивать! Итак, девочки провели ритуал — обычно на него тратится не одна ночь. Этот был третий по счету. И…

Мы навострили ушки. Он пригнулся, якобы сказать шепотом, но вдруг заорал:

— У Буревестник был приступ!!!

— Видимо, ты теперь в норме, раз такой противный, — сказал Лебедь, зажимая уши.

— Обязательно было так орать? — надула губы я, — А что за приступ?

— У неё случается приступ перед бедой. Чем сильнее несчастье, тем сильнее приступ. А этот был просто ужасным. Как я понял из её слов, эта зима принесет многие жертвы. И не всех заберет Грань. Вся соль в том, что многие остаются — как капитан, который пойдет ко дну вместе со своим кораблем.

— Не все крысы, как мы, которые сбегают при первых приступах шторма, — криво усмехнулся Лебедь.

— Это не побег, — серьезно сказал Вечность, — Просто у нас разные пути. И с приближением длинной ночи я чувствую, что у меня, в отличии от Кита, нет выбора.

Знающие владеют секретами, а музы… Музы посылают сны. Хорошо, что их немного — представляете, какая неразбериха бы началась, если бы орава легкомысленных муз начала посылать кошмары всем Иным в округе? Пока старожилы орудуют на передовой, мы, музы, остаемся в тылу, помогая раненым. Да, я Тень, но муза всегда остается музой, даже став Тенью.

Первый сновидец — зеленоволосый парень. Как я не силилась, я не могла узнать его имя — оно казалось расплывчатым, неразборчивым. Пробел, пропуск, темное пятно в биографии. Будто его и не было вовсе. Эту мысль я отогнала, поскольку она вселяла ужас — да как же так, без имени-то?!

Его сердце — пустыня из золотого песка и сгоревших красных небес. Ни жарко, ни холодно — никак. Казалось, и воздух сгорел, и я сгорю, если задержусь здесь чуть подольше.

— Нравится? — горько усмехнулся сновидец, — Каждую ночь мне снится эта пустыня. Я уже и забыл, когда в последний раз видел нормальный сон.

— Вы так похожи, не находишь?

 — Наверное… И знаешь, что самое страшное? Каждая ночь все длиннее и длиннее. Мне кажется, что я провожу здесь месяцы, а порой года.

Кажется, я начала догадываться.

— С каждой ночью время будет растягиваться. И однажды ты застрянешь здесь навсегда. Для  того мира это может быть секунда, но для тебя — вечность.

— Вечность здесь? Да уж, скука — это самая худшая пытка. Уже больше года её испытываю.

Его ноги по колено засосали пески. Мои тоже начало засасывать. Я захотела поскорее уйти отсюда.

— А хочешь вырваться из этой пустыни?

— Вырваться? — он посмотрел на меня с надеждой ребенка, верящего в Санта-Клауса, — А это возможно?

— Возможно, если захочешь. Грань ждёт тебя, мой мальчик.

Всегда хотелось произнести последнюю фразу… Кажется, его проняло.

— Что я должен делать?

— Хм… Жить ты будешь при одном условии…

— Каком? — насторожился он, — Продать тебе душу?

— Очень смешно, — фыркнула я, — Ты должен будешь уйти. Причем уйти навсегда, порвав все связи.

— Ну, связей у меня нет… А куда уйти-то?

— Куда-то…

— Отличный ответ. Сразу так успокоился от его конкретности.

— Ну так что? У тебя выбор: уплыть вместе с нами в объятия Грани или остаться здесь и застынуть в вечной пустыне. Что выбираешь?

— Что, так сразу? Даже подумать не дашь?

— Да зачем думать? Ляпни первое, что попадется в голову, я всегда так делаю!

— Да ну тебя…

Он задумался. Пески засосали его ещё глубже.

— Так… Ладно. Я пойду с вами.

— Хорошо, но сначала ты должен дать понять пустыне, что у неё больше нет власти над тобой. Как говорил один мудрый человек, «цени прошлое, но не давай ему власти над собой».