Музы в уборе весны (СИ)

— Тогда я помогу ей, — загадочно улыбнулся Вечность, — Вечно с влюбленными что-то не так. Может, открыть вам секрет, что любить можно нормально? А? Почему я вообще должен объяснять такие очевидные вещи?

Он встал и потянулся, но подскользнулся и ударился седалищем. Я рассмеялась, а Лебедь тактично сдержался.

— А насчет увиденного не волнуйтесь, — сказал он, потирая ушибленное место, — Всё будет нормально.

Безлунными ночами я могла тихо красться по коридорам. Видела я не все, а вот надписи на стенах были особенно разборчивые. Если подойти к ним поближе, то можно услышать голоса писавшим их. Некоторым надписям был почти с десяток лет… Интересно, сколько лет самым старым? Сколько лет этому месту? Старше меня, по словам Халатов. И старше некоторых из них. Ласка говорила, что когда она была маленькой, эта больница уже стояла, причем она уже тогда считалась старой. Буревестник шутила, что это место построено на индейском кладбище. Я поверила и испугалась, а девчонки несколько дней ржали надо мной…

Так странно. Я иду по коридорам, вижу их по-новому. Я не узнаю их. Наверное, потому что я теперь Тень.

А Кошка-то в другую палату перебралась. Сопит, мирно вздымая бока. Такая умиротворенная. Тот типчик за её спиной всё-таки исчез. Она выглядит так, словно избавилась от груза, много лет давившего на её плечи. Она выглядит… Живой. А это самое главное. Возможность жить и чувствовать боль и счастье — вот самое драгоценное. Когда-нибудь она поймет, как ей повезло. Но это уже будет после страданий и простой человеческой боли, терзающей когтями её сердце.

Буревестник громко храпит, свесив руки и ноги. Её рыжие кудри рассыпаны по подушке. Щеки, как обычно, ужасно конопаты. Она милая, когда спит. А вот когда проснется…

Ворожея спит в шляпе, черные волосы закрывают её лицо. Она повернулась на бок, что-то почесала и пробормотала во сне.

Отступница  спит без очков и с расплетенными косами. На животе, уткнувшись лицом в подушку. И, кажется, тоже храпит.

На миг я пожалела, но потом увидела намечающийся рассвет вдали, и поспешила свалить.

— Да, я тоже ходил проведать палату, в которой лежал когда-то…

— И как?

— Нормально… Вечность мило сопит, Кит храпит, как паровоз.

— А в Клетку ты ходил?

— Да. Теперь она была мне не страшна — просто тесная белая комната.

Мы сидели с Лебедем и Королевой за столом, попивая чай. Вокруг был весьма контрастный пейзаж — опять заснеженные поля.

— Знаете, откуда этот чай? — спросила Королева.

— Из других миров? — предположил Лебедь.

— Неа. Из воспоминаний.

— Из прошлого? То есть, этот чай протух, получается? — воскликнул Лебедь, — Фууу!

— Люди скоро умрут, а мы тут чаи гоняем, — проворчала я.

— Не бойся, Поступь, зима нескоро, — сказал Лебедь.

— Не сказала бы, — ответила Королева, — Я уже слышу шаги болезни. И шорох снежинок, которые окрасят всё в белый.

— Вот именно! — я вскочила, — Прекратите быть такими легкомысленными! Я не потерплю, чтобы кто-нибудь умер! Только через мой труп!

— Гениально, — хмыкнул Лебедь.

— Есть один шанс, — вспомнила Королева, — Самой холодной зимой, самой длинной ночью Грань забирает особо понравившихся ей Иных. Хотя, это всё зависит от желания Иного. Хочешь — отчаливай, не хочешь — не отчаливай.

— И как угодить Грани? — фыркнула я, — Хотя, в флирте я просто мастер.

— Убалтывать ты мастер, — буркнул Лебедь.

— И в чем подвох? — спросила я Королеву.

— Опять ты подвохи ищешь, — вздохнула Королева, — Слишком ты подозрительна, это никак не сочетается с твоим характером. Но ты права, тут есть подвох, и он состоит в том, что никто не может понять, по какому принципу Грань выбирает тех, кого забирать. Такое чувство, будто выбор случаен.

— Что же делать? — с горечью спросила я.

— Надеяться… — ответила Королева, — По счастью, ты это прекрасно умеешь. Может, научишь?

====== Морская ======

Черные волны вздымались и опускались, словно бока древнего зверя. При взгляде на него было понятно, что ему много лет. На заснеженных дорогах виднелись следы тысячи ног — какие-то припорошило, какие-то почти не видно, а какие-то свежи.

— Интересно, как выглядит замерзший океан? — спросила я, — Бескрайние просторы прозрачного льда с застывшими китами и медузами… И дремлющими серными океанами внутри.

— Это было бы очень красиво, — сказал Лебедь, — Вечный сон и холод. Я всегда любил зиму. И ненавидел лето.

— А я любила лето и ненавидела зиму, — сказала я, — Всегда простужалась, даже если просто дожди шли. Ходила с шарфиком и шапкой даже в помещении. А сколько врачей я посетила…

— Не виделись ли мы случайно? Мне все чаще кажется, что я не раз замечал тебя в толпе. В больнице, на главной площади, на берегу пруда. И всегда ты казалась живее всех. Не за тобой ли я всё время наблюдал, как завороженный?

— Не знаю, — хихикнула я, — Надо же, как тесен мир. И почему мы так связаны?

— Не знаю, — сказал Лебедь, — Чудеса, да и только. Ты не замерзла? У тебя на кончике носа сопли сверкают…

— Фу! Мог бы и поприличней выразиться! — я вытерлась шарфом.

— Ну окей, выделения слизистой оболочки носовой полости.

— Да ну тебя…