Музыка боли. Образ травмы в советской и восточноевропейской музыке конца XX века

Травма и ощущения скорби в Симфонии № 3 могут восприниматься через призму включенных в произведение цитат и сопоставления этих отрывков с чувством национальной идентичности польского народа. Связь Симфонии № 3 с травматическими событиями прослеживается не только в конкретных нотах и звуках, но и в том, как все это ассоциируется с исторической памятью и вписывается в общественный дискурс о сущности культурной травмы. Впрочем, притом что произведение Гурецкого отображает вполне определенные эмоциональные и психологические переживания, мы знакомимся с ним через исполнения и записи исполнений. Тем самым закольцовывается взаимосвязь, которую Шехнер обнаруживает между реальностью и исполнением. Продолжая мысль Шехнера, Тёрнер предполагает, что любое исполнение – в некотором смысле форма компенсации. Исполнение позволяет человеку за счет ритуальных и эстетических средств разобраться в сути событий⁵⁸. В фильме Симфония скорбных песнопений (первоначально показан на британском телевидении в 1993 году и выпущен в виде коммерческой записи в 2007 году) режиссер Тони Палмер дополняет исполнение Симфонии № 3 набором образов, начиная со сцен настоящего и прошлого Аушвица – концлагеря, созданного немцами во время Второвой мировой войны в польском городе Освенцим. Кинокартина продолжается показом целого ряда злодеяний, которые человечество познало в течение XX века. Палмер пытается через Симфонию № 3 дать оценку событиям прошлого. Произведение становится символом скорби как таковой. Посредством ассоциаций с травматическими событиями режиссер стремится придать как Гурецкому, так и его композиции ауру аутентичности. Включая симфонию во всеохватывающий нарратив холокоста, разворачивающийся перед зрителями в серии безжалостных картин, Палмер четко обозначает те разногласия, которые нередко возникают в связи с культурными травмами⁵⁹. Гурецкий неоднократно предпринимал попытки написать произведение именно в память о Второй мировой войне и Аушвице, но так и не довел ни одну из начатых композиций до конца. Преображение же Симфонии № 3, которая полна отсылок к польской историографии и католицизму, в музыкальное сопровождение кинематографических эпизодов о холокосте втягивает произведение Гурецкого в общие разночтения в воспоминаниях евреев и поляков о событиях Второй мировой войны⁶⁰. Жестокость исторических кадров, которыми Палмер дополняет симфонию, и первоначально крайне негативная реакция на фильм заставляют вновь задумываться об этичности представления человеческих страданий на всеобщее обозрение, о возможности эстетизирования актов насилия и о соотношении музыки с такими сценами и указанными моральными проблемами.

Музыка может выступать в качестве носителя определенного психологического аффекта, а также способа вызывать эмоциональную реакцию и придавать осмысленность болезненным общественным и историческим ситуациям. Сопоставляя психологическую и культурную травму, Смелзер отмечает важность аффекта и называет культурную травму общественным дискурсом, который привносит эмоции и значения в социально важные, памятные события. Этот концепт в некоторой степени развивает идею Тёрнера об исполнении как попытке наверстать упущенное⁶¹. Насилие может вызывать в нас самые разнообразные чувства: дезориентацию, ощущение хаоса, гнев, ужас, отвращение, а также ту скорбь, которую олицетворяет Симфония № 3. Все подобные реакции выступают средствами, позволяющими придать некоторый смысл пережитому. Так, война может вызывать ужас в связи с присущим ей насилием или гордость за самопожертвование, на которое нация готова идти ради победы. Это две очень разные эмоциональные реакции и точки зрения на войну как явление. Смелзер ничего не пишет об эстетических произведениях, но мы можем предположить, что музыка зачастую оказывается частью подобных дискурсов и формирует выразительные аффективные реакции на страдания. Живые концерты, посвященные разнообразным благим целям и воспоминаниям, музыка, которую мы слышим в кино и по телевидению, даже тексты из буклетов к записям – все эти и многие другие обстоятельства позволяют соотнести определенные произведения с рядом общественных, исторических и даже вымышленных событий. В результате у слушателя возникают те или иные «вне-музыкальные» эмоциональные ассоциации.