Музыка боли. Образ травмы в советской и восточноевропейской музыке конца XX века

Пока Кети дает показания, зрители узнают о ее отце, художнике Сандро Баратели, который выступает основным защитником и поборником культурного наследия городка. Грузины особенно гордятся фактом очень раннего принятия христианства, и Сандро в высшей степени обеспокоен тем, что в храме VI века размещает оборудование экспериментальная лаборатория. Подчеркивая некоторую сюрреалистичность фильма, Абуладзе показывает нам старинную, полуразрушенную церковь с поблекшими росписью и иконами. Святое место наполняют необычные аппараты, которые напоминают приборы Теслы: провода змеятся между рифлеными металлическими конструкциями различной высоты и таинственного назначения. Вместе с пожилыми людьми аристократического вида Сандро приходит к Варламу с просьбой о сохранении церкви и перемещении оборудования в другое место. Когда один из прихвостней Варлама осмеивает затею, Сандро замечает, что уничтожение церкви – это уничтожение всего культурного наследия местных жителей. Почему бы тогда не избавиться сразу и от произведений Гомера, Толстого, Данте, Руставели, Баха, Чайковского и Верди, а заодно и от всех остальных храмов, в том числе базилики Святого Петра и Нотр-Дама? Культурная память Сандро принимает многонациональный характер: здесь прослеживаются и грузинские, и русские, и общеевропейские мотивы³⁸. Сандро олицетворяет и желание грузин уберечь свою историю от тирании, и стремление любого народа под гнетом тоталитаризма сохранить культурную идентичность. Будучи художником и защитником искусства и памяти, Сандро символизирует собой связь между высокой культурой и нравственностью. Эта связь имеет глубокие корни в русскоязычной литературной традиции и активно фигурировала в дискуссиях конца 1980-х годов³⁹. Слова, которые Сандро обращает к помощнику Варлама, объединяют культуру, историю, духовность и нравственность.

Истина выступает ключевым лейтмотивом фильма. Махинации Варлама резко контрастируют с жаждой Кети и Торнике правдиво описать исторические события прошлого. Киновед Дениз Янгблад замечает, что в «Покаянии» 1930-е годы представлены временем, когда «истина не значила ничего»⁴⁰. Отвечая на вопросы о причинах ареста Сандро, Варлам демонстрирует поразительную способность к словесной эквилибристике, в которой истина полностью растворяется. Глава города умиротворяет тех, кто обеспокоен его действиями, и полностью освобождает себя от какой-либо прямой ответственности за случившееся. В рамках происходящих «в наши дни» сцен в суде Кети и Авель выступают антиподами: Кети рассказывает о своем прошлом, а Авель отвергает ее рассказ как сплошной вымысел. Наиболее болезненный момент наступает после суда, когда Торнике спрашивает у отца, не мучит ли того совесть. Будучи больше не в силах терпеть ложь, Торнике в отчаянии убегает к себе в спальню и стреляется из ружья, полученного в подарок от деда. Причиной самоубийства Торнике становится его безысходное разочарование, вызванное неспособностью или нежеланием родных признать доставшееся им наследие, которое связано с противопоставлением истине всевозможных форм умалчивания, пособничества и коррупции.