Музыка души

Умиляясь серьезному и повелительному выражению на детском личике, Петр Ильич начал бояться разлуки Жоржа с опекунами. А если он начнет плакать, или случится с ним истерика? Что делать с ним в дороге? Жорж был подвижен и суетлив – ни секунды не сидел на месте. Как перенесет он долгое путешествие в поезде?

Петр Ильич вернулся в Париж, охваченный сомнениями и беспокойством. Но отступать поздно: он уже сделал распоряжение достать метрику, и Ольга должна была вскоре приехать. Да и не сомневался он в правильности своего решения забрать племянника в Россию. Вот только жаль разлучать его с людьми, которых Жорж любил и считал своими родителями.

Для второго важного дела Петр Ильич долго собирался с духом. Страшно не хотелось идти к своему парижскому издателю, как всегда бывало перед знакомством с новыми людьми. Но ничего не поделаешь.

Придя к Маккару, он так нервничал, что раз десять подходил к двери его дома и снова уходил. Даже выпил стакан абсента, надеясь успокоить нервы. Не помогло. Наконец, собрав волю в кулак, он вошел. Маккар ждал его. Он оказался выше ростом, чем представлял себе Петр Ильич: статный, представительного вида мужчина с густой бородой и цепким взглядом темных глаз, напоминавшим Бесселя.

– Счастлив, наконец-то лично познакомиться с вами, господин Чайковский! – радостно воскликнул Маккар, энергично пожимая ему руку.

Он так и излучал доброжелательность, и сразу стало легче. Поговорили о делах – между прочим Маккар попросил прислать ему какую-нибудь рукопись, хотя бы небольшого произведения.

– Все мои рукописи хранятся у Юргенсона, и обычно он никому их не отдает. Но я попрошу его сделать для вас исключение, – ответил Петр Ильич.

– Буду вам весьма признателен. Со своей стороны хочу помочь вам с нужными знакомствами в Париже. Приходите завтра на вечер к мадам Виардо – там соберутся многие ценители музыки.

Как ни противны были подобные светские знакомства, они были необходимы для музыкальной карьеры, и пришлось согласиться.

– Месье Чайковский! – с радостным энтузиазмом приветствовала гостя полная энергии семидесятилетняя старушка, протягивая руку для поцелуя. – Я очень-очень счастлива видеть вас у себя. Это большая честь. Моя ученица Дезире Арто столько рассказывала о вас! И я давно мечтала познакомиться.

Вопреки возрасту жизнь в Полине Виардо била ключом: она всем интересовалась, все знала и была крайне любезна.

– Неужели она еще вспоминает обо мне? – с сомнением спросил Петр Ильич.

При упоминании о Дезире лишь на мгновение шевельнулось в душе сожаление и тут же пропало.

– О, конечно! Даже не сомневайтесь! – с загадочной улыбкой мадам Виардо добавила: – А у меня есть для вас сюрприз, месье Чайковский.

И она повела его к круглому столику возле окна, покрытому бархатной скатертью.

– Мой муж лет тридцать тому назад случайно приобрел эту партитуру почти даром, – сообщила Виардо, взяв со столика какие-то ноты и протягивая их Петру Ильичу. – Я подумала, вам интересно будет посмотреть.

Ноты оказались старинной партитурой «Дон Жуана».

– Неужели подлинная? – с благоговением спросил Петр Ильич – от волнения у него даже руки задрожали.

Виардо кивнула, весело изучая его потрясенную физиономию.

– Вижу, что угадала.

– О, спасибо, мадам Виардо! – Петр Ильич восторженно посмотрел на нее и благодарно поцеловал руку. – Вы не представляете, что это значит для меня!

Два часа он провел, не отрываясь, перелистывая драгоценную партитуру. Казалось, будто он пожал руку самому Моцарту и беседовал с ним.

В июне приехала Ольга и немного пожила у Оклеров, прежде чем забрать Жоржа. Тот поначалу дичился незнакомой женщины, но понемногу привык и даже, кажется, полюбил ее.

Неожиданно возникли затруднения: русский консул наотрез отказался вписывать Жоржа в паспорт Петра Ильича. Пришлось доставать французский паспорт, что было сопряжено с невероятными трудностями и беготней, доводившими до отчаяния. Но с помощью любезных хозяев гостиницы, в которой он останавливался, все устроилось.

Первую ночь Жорж почти не спал, из-за чего с ним бодрствовала и бедная Ольга. Зато, вопреки опасениям Петра Ильича, он не тосковал и не томился. Хотя по ночам все-таки порой всхлипывал и звал «maman». К концу путешествия он совсем успокоился, освоился с новыми людьми и даже начал называть Ольгу мамой.

В Петербурге их встретил Николай. Жорж, который, не стесняясь, командовал Петром Ильичом, при виде Николая оробел и спрятался за Ольгу. Она взяла его на руки и, ласково улыбаясь, произнесла:

– Не бойся, милый, это твой папа.

Жорж еще несколько мгновений настороженно смотрел на Николая, после чего несмело улыбнулся и пошел на контакт. Новоиспеченный отец выглядел очарованным.

– Петя, будешь крестным? – спросил он, когда они сели в карету.

Петр Ильич с готовностью согласился.