Музыка души

– А если не даст? – спросил Петр Ильич, сомневаясь, что дирекция пойдет на это.

– Даст – наверняка, – с потрясающей уверенностью отмахнулся Карл Карлович.

– Учтите, в кассе Музыкального общества денег сейчас совсем нет, так что это будет частное дело между вами и Рукавишниковым. А предлагая деньги вместо квартиры, дирекция имеет полное право требовать освобождения квартиры.

Альбрехт возмущенно вскочил:

– Вы все относитесь ко мне враждебно! Я знал это – всегда знал! Это оскорбительно, в конце концов! Новому инспектору могли дать и квартиру Хорового общества!

И опять полились потоки обвинений и осуждений. Петр Ильич с трудом выдержал этот неприятный разговор. От былой симпатии и сочувствия к Альбрехту не осталось ничего.

Лето выдалось грибное, и Петр Ильич с удовольствием ходил в лес, успев изучить все грибные места в окрестностях Клина. К этому занятию он относился с детским увлечением и, найдя хороший белый, радовался больше, чем написав симфонию.

Когда в гости приехал Кашкин – тоже страстный грибник, – они стали ходить в лес вместе. Но вот незадача: Николай Дмитриевич каждый раз первым находил грибы – да еще и всякий раз белые! Петр Ильич начал сердиться.

– Нет, давай разойдемся – а то ты все время у меня из-под носа выхватываешь! – с досадой предложил он.

Кашкин пожал плечами – мол, как хочешь. Отойдя от друга на некоторое расстояние, Петр Ильич напал на целую полянку белых и испустил торжествующий крик. Давно надо было разойтись! Но не успел он начать собирать, как прибежал Николай Дмитриевич, видимо, привлеченный его криком. Испугавшись, как маленький ребенок, что у него опять отберут все грибы, Петр Ильич плашмя упал на землю, раскинув руки, закрывая собой находку:

– Мои, мои, все мои! Не подходи, не смей брать!

Николай Дмитриевич несколько секунд ошеломленно смотрел на него, после чего начал смеяться. Осознав всю комичность ситуации, Петр Ильич тоже расхохотался. Но к грибам друга так и не подпустил. Кашкин потом долго добродушно подтрунивал над его охотничьим азартом.

Закончив к концу августа «Спящую красавицу», Петр Ильич уехал в Каменку развеяться. Свидание с семьей сестры на этот раз принесло исключительно положительные эмоции. На удивление все были здоровы, и даже Саша выглядела бодрой и совершенно неузнаваемой. Одна беда – вечная каменская суматоха: то именины Таси, то рождение Рины, то поездки в Вербовку или в лес, то встреча гостей, то проводы уезжающих… О занятиях и думать нечего. Впрочем, он и не собирался здесь работать – даже получал удовольствие от ничегонеделания.

Едва оказавшись в Москве, Петр Ильич начал раскаиваться в своем решении провести здесь зиму. Город наводил тоску и уныние. Все злило: начиная с бесчисленных нищих, отравлявших пешие прогулки, и кончая миазмами, коими был переполнен московский воздух. Репетиции, ради которых он приехал, все не шли из-за болезни исполнителя главной роли Хохлова. Петр Ильич почти физически чувствовал, как напрасно проходит драгоценное время. Как назло и погода стояла чудесная – совсем летняя, заставляя еще больше сожалеть о деревне. Не зря ли он решился провести зиму в Москве?

***

Солнце едва встало, заливая прозрачным осенним светом крошечную столовую, в которой только и помещалось, что небольшой стол, покрытый белой скатертью с вышивкой, да несколько стульев.

Неторопливо потягивая кофе, Петр Ильич перебирал письма, когда наткнулся на послание от Чехова. Быстро вскрыв конверт, он пробежался глазами по письму. Антон Павлович просил разрешения посвятить ему сборник своих рассказов:

«Мне очень хочется получить от Вас положительный ответ, так как это посвящение, во-первых, доставит мне большое удовольствие, и, во-вторых, оно хотя немного удовлетворит тому глубокому чувству уважения, которое заставляет меня вспоминать о Вас ежедневно».

Петра Ильича переполнило чувство радости и гордости. И он решил не ограничиваться письменным разрешением, а лично поблагодарить Чехова.

Сразу после репетиции он поехал на Садово-Кудринскую, где жил писатель. Дверь открыла хорошенькая темноволосая девушка, которая при виде Петра Ильича удивленно вскрикнула и уставилась на него расширившимися глазами.

– Кто там, Маша? – донесся голос из комнат, вслед за чем появился сам Антон Павлович.

Он тоже удивился гостю – и обрадовался.

– Для меня честь принимать вас в своем доме, Петр Ильич. Позвольте представить – моя сестра Марья Павловна. Проходите, прошу вас.

Слегка покрасневшая от смущения Марья Павловна приняла у него пальто, и они прошли в гостиную, где Петру Ильичу представили еще одного члена семьи Чеховых – Михаила Павловича.

– Прежде всего, я хотел бы горячо поблагодарить вас, Антон Павлович, за посвящение, – сказал Петр Ильич, когда они устроились, а Мария Павловна принесла чай. – Не могу высказать, до чего я польщен и тронут вашим вниманием.