Музыка льда. Осколки

Что знала Мила о своей любимой Вике? Знала размер обуви. Это нетрудно. И что каблук не носит, комплексует из-за роста — знала. Теперь могла прикинуть размер одежды, когда надевала ее пальто, утопая в нем. Знала, что между белым и красным вином Домбровская предпочитает красное. Знала, что любит романтические комедии с такой же как она сама солнечной и Мег Райан.

Чего Леонова никогда не знала — как ее тренер плачет или пугается. Вообще, чего боится эта хрупкая и сильная женщина? От чего она страдает? Что ее ранит? Эти вопросы никогда не возникали. Ведь это Виктория Робертовна. Всегда собранная, сильная, разумная, бесстрашная и прекрасная. Она просто не бывает другой.

Рассказывая о замечательной атмосфере внутри американской команды, разве думала Мила, что это может смертельно ранить жестокую и красивую Домбровскую, которая так безразлично и честно поменяла ее любовь на перспективы Рады? Нет, Милка просто показывала обиженно язык и демонстрировала, что ее жизнь удалась на сто процентов. Когда не отвечала на звонки тренера, считала ли она, что Виктория Робертовна будет переживать или волноваться? Нет, конечно. Она просто избегала неприятных и болезненных соприкосновений с той, кто все время напоминал ей о поражении и потерянной мечте. И в ней не было желания ударить побольнее словами, молчанием, напускным безразличием, а была детская обида и боль уверенности, что никто ее соболезнований и не ждет. Может быть, Ландау, каким бы неправым он ни был, в чем-то был все-таки безусловно прав.

Над планшетом вместо пяти минут они провели не меньше 15, когда Домбровская поняла, что того и гляди увязнет окончательно в любимых разборах, а ждать ее часами там, куда они поедут, точно не будут. И прервав обсуждение, заторопилась на выход.

А шапка? — удивился Илья, глядя на тотал блэк, который остался неизменным с показа короткой программы.

Шапки у Вики не было. Она хотела отмахнуться, но хореограф лишь вздохнул и извлек из кармана куртки тонкую вязаную шапочку-унисекс. Домбровская удивленно повертела это изделие, которое вообще никак не гармонировало с ее стилем. Но в ответ на ее колебания Илья сразу сказал:

— Даже не вздумай! Это тебе не Москва! Отморозишь уши и не заметишь!

— А ты тогда как же без шапки? — попыталась возразить женщина.

Хореограф еще раз вздохнул, вмещая в свой вздох всю печаль еврейского народа, и вынул из второго кармана куртки еще одну такую же невнятную вязаную шапочку. И тут стало ясно, что от жуткого изделия не отвертеться. Одним движением Вика натянула сверху на аккуратный пучок то безобразие, которое ей подсунул Илья. Ландау демонстративно натянул свою шапку и они двинулись к выходу.

Мила с любопытством смотрела на этот тандем, в котором ее тренер, надевшая безропотно дурацкую шапочку, стала вдруг настолько другой, что почти незнакомой женщиной, а давно знакомый хореограф вдруг оказался удивительно эффективным переговорщиком, и думала о том, что ей никогда не пришло бы в голову захватить для Виктории Робертовны вторую шапку. Она даже не поинтересовалась, как женщина добралась без пальто до “Сапфирового” в тот памятный день. Пожалуй, стоило призадуматься над вопросами Ландау.

****

— Так куда мы все-таки едем, Эр? — поинтересовался Илья, проложив на навигаторе маршрут до адреса, который назвала Виктория.

— К Гудвину, который даст нам силы для Маши, — ответила ничуть не более понятно Вика.

— Есть какие-то возможности ее восстановить до разумных кондиций? — удивился мужчина.

— Попробуем добыть волшебное зелье, — так и не вышла из сказочных ассоциаций Домбровская.

— А просто заказать его в гостиницу было нельзя? — Ландау мягко повернул в очередной спуск, углубляясь от центра города.

— Ага, у них служба доставки не работает, — неопределенно хмыкнула блондинка.

Они все глубже въезжали в какие-то промышленные районы города, удаляясь от цивилизации и центра одновременно.

— Ты бы как-то поподробнее меня просветила, а, Эр? — не выдержал наконец хореограф.

— Илюш, ты знаешь, чем мы с тобой занимаемся? — вдруг задала совсем странный вопрос Вика.

— В смысле вообще или сейчас, или о чем ты? — не смог вникнуть Ландау в вопрос.

— В смысле, приходя каждый день на работу, вывозя детей на старты и все остальное, — пояснила женщина.

Видимо, меньше всего Илья ожидал настолько странного захода в тему, которую просил пояснить. Вика не собиралась экзаменовать своего ситуативного водителя, поэтому продолжила, не дожидаясь ответа:

— Так вот, Илья Сергеевич, пока мы с вами честно делаем свою ежедневную работу, кто-то кое-где у нас порой рассматривает результат нашего труда в качестве разменной карты и оружия пропаганды в больших политических играх. Это понятно?

Понять это было нетрудно. Зачем иначе государству вкладываться в спорт высших достижений, если ничего с него не иметь.

— А там, Илюша, где идут игры такого уровня, всегда есть то, чего нет. И сейчас мы едем с тобой туда, незнамо куда, и будем просить то, незнамо — что, о чем пока никто не знает.

— То есть мы о допинге? — скосил глаза на начальницу хореограф.

Вика весело рассмеялась: