Музыка льда. Осколки

Как только Вика оставила Леонову в холле “Сапфирового” и закружилась дальше по своим необлагаемым ничем делам, посыпались сообщения и с первого этапа национального кубка. Наперебой коллеги сообщали о результате, посмеиваясь друг над другом и над ней, тянущей за троих лямку брошенной дома.

Маша, выиграла. Хоть Миша с Ильей наперебой фыркали в сообщениях по поводу ошибок, а сама Вика понимала, что конкурентов у Максимовой на этапе в Муроме просто не было, но от мысли о таком начале сезона на душе становилось легче.

Сегодня день, когда немного выдыхаешь. Лишь чуть-чуть. Милин вес не был проблемой сам по себе, хотя, конечно, невроз, тоже не обещает ничего хорошего, а уж все эти непонятные девичьи страдания по безразличному и далекому — и подавно дорога к массе глупостей. И все же… не анорексия. Значит история не повторяется, как минимум не настолько точно, чтобы искать в случайных совпадениях общий вектор движения судьбы.

Мария выиграла свой этап. Завтра стартует Настя по юниорам. За ее программу, сложную даже на взрослом уровне, не говоря уж про юниоров, как ни странно Виктория не боялась, за психику слегка опасалась, но тоже верила и надеялась на поддержку Михаила и Ильи. И даже вечерняя тренировка принесла какое-то облегчение своей простотой и обыденной рабочей напряженностью.

В конце этого дня повезло еще раз: ни одной пробки по пути домой. Ну, разве это не удача? Доехать в Москве без пробок домой вечером. Да уж, боженька сегодня точно на ее стороне.

В прихожей горел свет. И это еще можно было бы списать на собственную невнимательность и забывчивость в мелочах, но… запах жареного мяса никак сам по себе не мог оказаться в ее пустом жилище.

“Не к добру эти походы по психиатрам! Кто его знает, может, безумие все же заразно и передается контактным путем, например, через рукопожатие?”-

Развитие теория заразных психиатрических рукопожатий получить не успела, так как из кухни показался… Илья.

— Ты что здесь делаешь? Еще два дня кубка? — изумилась Виктория, — Что-то случилось? — начала беспокоиться она.

— Угомонись, женщина! Все хорошо. У меня выходная ночь. Мишка отпустил меня на побывку к любимой. В четыре утра улечу назад. Завтра буду как штык за бортиком отчитывать Настену, — он улыбался, глядя на нее так, будто не видел минимум год, и все это время боялся забыть, как она выглядит, а сейчас сверял воспоминания с тем, что было перед глазами. И реальность радовала больше, чем сохраненный образ..

— Но зачем? — женщина смотрела на него с искренним непониманием, — ты же замучаешься. Всего два дня можно было и потерпеть.

Ландау помог ей снять пальто, посадил на банкетку и начал стягивать сапоги.

— Я соскучился по твоим ногам, — передвинул руки выше, — бедрам, — еще выше…

Голос стал глубже сполз в обертонах до полной интимности:

— Груди… Шее, — долгий страстный поцелуй в место, где дрожит пульсом жилка.

— Я скучал по тебе, Эр, — его губы вбирают ее губы, руки за бедра стаскивают с банкетки и утягивают на пол… прямо у входной двери.

Первый сладкий вздох-стон, когда он сажает ее на себя, плотно прижимая ее бедра к своим. Только джинсовая ткань их брюк мешает абсолютному слиянию. Второй, когда его руки втягивают из-за пояса ее блузу и устремляются вверх, пробираясь под белье к острым соскам.

— Слишком много одежды, — бормочет она ему в висок.

— Однозначно!

Блузка летит в сторону, застежка бюстгальтера раскрывается:

— Не здесь, — произносит мужчина. Ссаживает полуобнаженную даму с коленей и, поднявшись, тут же подхватывает ее на руки — Но сейчас!

Глаза темные от страсти следят за тем, как туманится ее взгляд, подергиваясь поволокой желания и томления. Горячо, сладко и нежно, будто и правда расстались давным-давно и ждали встречи невозможно долго.

В ее первом низком стоне радость соединения. В его коротком частом дыхании стремление поймать волшебство наслаждения и подарить ей его все, целиком, чтобы эта кожа под его ладонями превратилась в шелк и бархат, чтобы каждая мышца пела под его прикосновениями, чтобы, когда она поднимала веки, он видел в них только туман вожделения в расширенных зрачках. Никаких компромиссов.

Два тела сплетаются в поисках самого естественного и самого сложного откровения жизни, чтобы, держа друг друга и подгоняя к новым вершинам, оказаться вместе где-то там, где закончилось бытие и началась бесконечность ощущения.

****

— И все-таки, почему ты внезапно здесь? — спрашивает Вика, лежа поперек мужского живота и проводя тонким пальцем по ребрам.

— Представляешь, — Илья жмурится от ее нежных ленивых прикосновений, — я нашел самую вкусную кондитерскую в России и не мог позволить, чтобы ты не попробовала их торт “Три шоколада”. На кухне ждет тебя.

Женщина тихо смеется, утыкаясь ему в солнечное сплетение.

— Уважительная причина, чтобы пять часов тащиться из Мурома в Москву, конечно.

— Конечно! Стремиться из Мурома в Москву — это вообще здоровое желание! — деланно дуется Илья, — Не могу без тебя долго! Ты как наркотик: чем дольше рядом, тем больше надо!