Музыка льда. Осколки

Вика забирается в огромную сумку, где, кажется, есть место для складирования не только ее собственных вещей, включая коньки, но еще и пары спортивных сумок ее спортсменок со всем содержимым. Забирается в карман, в котором обычно лежит телефон, думая, что тот, конечно, окончательно разрядился за ночь… И понимает, что телефона-то и нет в сумке.

А следом всплывает в памяти, как она зашла в раздевалку, переписываясь с Никой, прошла вдоль бортика на тренерскую позицию, продолжая диалог с дочкой. С появлением Милы положила сотовый на стол… Ну, а после было совсем не до телефона. “Точно разрядился”,— уверилась Домбровская.

Ну что же. Значит планы меняются, сегодня Виктория Робертовна работает утренний лед. Жизненный опыт подсказывал ей, что, если она придет к бортику, то уже не договорится с собой променять живой труд на бумажную волокиту в кабинете.

****

Уже в раздевалке было видно, что сейчас она тут нежданный гость. Виктория не позволяла спортсменкам бардака, считая, что привычка раскидывать вещи в домашней раздевалке обязательно аукнется неприятностями на выездах. Дети, конечно, все равно оставались детьми, так что журналисты то и дело подлавливали ее собирающей сумку очередной чемпионки, которая улетела раздавать интервью, но воспитание — это малые шаги в течение времени. В общем, этим утром ее в раздевалке не ждали. Это было очевидно.

На льду тоже царила атмосфера большей расслабленности, чем под зорким взглядом старшего тренера: Илья и Миша активно перешучивались друг с другом и спортсменами, продолжая вести саму тренировку строго по плану. Похвала перемежалась с объяснениями и выговорами за невнимательность и неаккуратность в выполнении элементов.

Вика остановилась в дверном проеме выхода из девичьей раздевалки, наслаждаясь веселой организацией хаоса, в котором все были при деле. Лишь через пару минут она двинулась к рабочему месту, которое ее тоже не ждало сейчас… Или ждало?

На столе стоял большой стакан с кофе из местной кафешки. А ее многострадальный телефон был заботливо поставлен на зарядку от Илюхиного пауэрбанка. Лишних розеток под зарядники им не запланировали при проектировании рабочего места, приходилось иногда выкручиваться.

От противоположного бортика к ней ехал сам Илья, а Миша неспешно отстегивал удочку от одного из юниоров.

— Почему ты меня ждал сегодня? — Вика выразительно смотрит на кофе.

— А я не ждал, — пожимает плечами Ландау, — просто подумал, что ты, наверное, придешь.

— Нам нужно поговорить? — понижает голос и вопросительно глядит на мужчину Домбровская.

Илья утвердительно кивает головой.

— Я буду в кабинете после тренировки, — так же тихо продолжает Виктория, — Макс, центруйся лучше при входе! — тут же переносит свое внимание на лед тренер.

— И какими судьбами сегодня ты с нами в этот утренний час? — неожиданно в рифму удивляется Григорьев.

— Всему виной моя забывчивость, — женщина кивает в сторону телефона.

— Это подсознание, Виктория Робертовна, хитро улыбается ей Григорьев, — оно велит тебе избегать бумажной работы и не тратить свой талант попусту.

— Точно! Именно так я и буду объяснять все свои косяки с бюрократической макулатурой отныне.

Все трое, окончательно развеселившись, расходятся по своим местам и в усиленном составе продолжают утреннюю тренировку.

Один успел упасть, другой — подняться

— Лиль, ты слишком рано уходишь во вращение. Считай. Выезд из флипа. Раз. Два. Три. Четыре. Пять и на счет шесть только начинаешь вращение. Не раньше! — Домбровская сопровождала свои слова активной жестикуляцией, намечая весь цикл связки для девочки. Карие глаза ученицы внимательно следили за тренером, тело так же повторяло контур связки за рукой блондинки набросками движения.

Вокруг текла простая и понятная жизнь утренней тренировки, не предвещавшая никаких иных забот, кроме привычно-спортивных. Спортсмены один за другим проверяли точность прыжков, наработанные уже к началу сезона элементы, подправляли хореографию и компоненты под руководством Ландау.

За спиной у Виктории под звук зубца, стукнувшегося о лед, уходит на прыжок очередной тренирующийся. “Аххх!” — полустон-полувскрик боли разворачивает тренера на 180 градусов. Слишком знаком этот болезненный вздох, и не потому что за 20 с лишним лет тренерской работы она слышала самыми разными голосами вскрики, стоны, вздохи боли, а потому что она знала до мгновения и этот уход на прыжок, и приземление, и голос.

Мила ехала медленно к бортику, уперевшись ладонями в колени. Короткие вдохи и резкие выдохи округляли позвоночник еще больше.

Развернувшись к Лилие Нинидзе, тренер резко отчеканила:

— Выполняй по счету, как я сказала. Еще раз! Я прослежу! — и поехала догонять скрученную дугой Леонову.

Впрочем девушка медленно и несколько неуверенно уже принимала нормальное положение, продолжая осторожно катиться в сторону бортика. Притормаживая за ее плечом Виктория внимательно смотрела на то, как выпрямляется корпус, работают ноги в толчке и лишь после этого задала вопрос:

— Где болит?