Музыка льда. Осколки

Ландау приходит на работу пепельно-серого цвета. Трудится остервенело. Держится неплохо для того удара, который свалился на него так неожиданно. Им с Домбровской оказалось суждено остаться сиротами и перестать быть детьми почти одновременно. Теперь можно хором ходить на кладбища в родительский день. Теперь они оба окончательно взрослые. Мама вики уходила долго, мучительно, словно проверяла на прочность и без того армированную дочь. Мать Ландау сгорела одним днем, ничто не предвещало беды еще за неделю. Илья был полон планов на новогодние каникулы в Эмиратах с самым родным человеком. Не сложилось. Обширный инфаркт. К приезду скорой, в общем, все было закончено, но все пытались. Надеялись. Мама умерла раньше надежды на то, что она будет рядом.

Вика присматривает за мужчиной, пока он на работе. Иногда зовет вместе обедать или приглашает на чай в своем кабинете. Может быть, она ждет, что он пожалуется. Или попросит ее о помощи. Что бы она ему ни сказала, как бы ни объясняла, почему то, что между ними происходит — это ничего не происходит, но не совсем же она деревянная, чтобы обходить ее стороной в таком состоянии.

В первые дни после потери они временно склеились, подобно сиамским близнецам, потому что свежий еще опыт Домбровской позволял быстро решать технические вопросы с моргом, бумагами, кладбищем, панихидами. Она прошла с Ильей все круги бюрократической и экономической части похорон, но по психологической поддержке в таких делах женщина была не мастер. Для этого нужен человек трепетный и чувствительный, кто умел без слов предлагать разделить боль другого. Кто-то вроде Рады, но с большим опытом и знанием жизни. Григорьев и Морозов как-то по-мужски поддерживали, но чувствовалось, что нужно было женское тепло и плечо, на котором можно выплакаться. Как подставить такое плечо Вика не понимала. И поэтому делала то, что могла. Помогала с конкретными задачами. Кормила. Давала перерывы в рабочем дне.

– *лять! — Илья со всей дури пинает покрышку на собственном автомобиле, когда Виктория проходит мимо к своей машине, думая, кивнуть на прощание молодому человеку и направиться по своим делам. Но это полуистерическое поведение даже для нее веский повод поменять траекторию и просто хотя бы поговорить.

— Илюх, что случилось?

Ландау поднимает на женщину глаза и бессильно разводит руками:

— Не заводится! Надо было еще летом отогнать ее в сервис, но все как-то закрутилось.

— Вызывай эвакуатор, а потом я тебя отвезу домой, — говорит Вика.

Молодой человек кивает головой и лезет в интернет в поисках нужных телефонов. Тут Домбровская все понимает: конкретное дело, конкретная помощь, никаких лишних эмоций и сострадания.

Пока они выезжают со стоянки, Илья просит:

— Вика, довези меня до какого-нибудь кабака. Сил нет сидеть дома. Я там чувствую, как сам начинаю умирать потихоньку. Может под алкоголем будет полегче.

— Будет тебе кабак, Ланди, — тихо улыбается блондинка и направляется знакомым маршрутом.

Что Илье плохо — понятно еще и по тому, насколько безразлично прежде любопытный, словно маленький игривый щенок, мужчина реагирует на все происходящее вокруг. В итоге сообразить, куда его привезла коллега, он может лишь после того, как машина останавливается на внутридомовой парковке.

— У тебя возле дома разве есть какие-то кабаки? — удивленно спрашивает Илья.

— У меня дома кабак, — смеется Виктория, — если бы ты знал, сколько пузырей с разным высокоградусный содержимым мне дарят! Я себя чувствую акушером-гинекологом или заведующей роддомом. Беда в том, что мой предел — два бокала красного раз в полгода и бутылка шампанского на новый год. Даже если передаривать, чем я и занимаюсь постоянно, все равно скоро погреба открывать винные придется.

И тут впервые за бог знает какое время молодой человек шутит:

— Так ты решила в меня утилизировать излишки? Это нецелевое использование трудового ресурса, Виктория Робертовна!

— Я буду тебя амортизировать аккуратно, — улыбается блондинка в ответ.

И они хором заливаются неудержимым смехом. Так легко и душевно Илья смеется первый раз с момента, как вышел из больницы после объявления о смерти матери.

****

А потом Ландау просто остался, наполняя собой ее дом.

На кухонном подоконнике сейчас лежит его планшет, над которым, по расписанному им сценарию программы, еще так недавно каталась их общая фантазия о паре. “И у партнерши длинное платье. Белое с переходом в пепельно-серый по подолу”,— внезапно подумала Домбровская.

Взяла планшет нашла файл с номером, сделала пометку о цвете и фасоне платья. Потом подумала и скопировала файл на собственный планшет. Сейчас неизвестно, как дальше пойдет ситуация, а красивому номеру стоит дать жизнь, даже если больше Илья в этот дом не вернется. Наверняка найдется пара, на которую “ляжет” их задумка.

Однако, 8 утра. Можно связаться с психиатром и попробовать назначить встречу побыстрее. Шутки шутками, но делать вид, что вчера на катке ничего не случилось, долго не получится.