Музыка ночи

Форбс встал. Кабинетная дверь молниеносно распахнулась, и на пороге возник Фонсли с пальто, шляпой и перчатками гостя. С такой прытью он мог появиться, разве если подслушивал у замочной скважины (вероятно, так оно и было). Фонсли помог Форбсу одеться, подал ему головной убор и застыл в плохо скрываемом нетерпении поскорей выпроводить гостя (возможно, подобным образом ведет себя гробовщик при виде перспективного трупа, который отчего-то не торопится умирать).

– Что касается оплаты, – начал Форбс тоном человека, которому претят любые разговоры о деньгах, особенно при их всегдашней нехватке.

– Я уверен, что средства мистера Молдинга с лихвой покроют любые затраты, – поспешил заверить Куэйл. – Вряд ли он станет рядиться из-за расходов, понесенных ради его же блага.

– Замечательно! – с заметным облегчением выдохнул Форбс.

Он переступил порог и вдруг остановился, отчего Фонсли неуклюже ткнулся ему в спину лицом.

– Мистер Сотер? – спросил Форбс.

– Да, мистер Форб?

– В ваши слова насчет Палтни я вдумаюсь, и, возможно, мы снова к ним вернемся.

– Как только пожелаете, мистер Форбс, – откликнулся я.

Болтай что хочешь! Я видел, как в воронке от снаряда под Хайвудом погиб целый взвод.

Я там был, а Форбс – нет.

Как и кровавый сэр Уильям Палтни, чтоб ему сгинуть поскорее!..

* * *

Куэйл спросил, не желаю ли я чая. За столом у него находился миниатюрный бар, но мне он ни разу не предлагал ничего крепче чая Фонсли (полагаю, на том основании, что Фонсли всегда заваривал крепчайшее варево).

– Спасибо, воздержусь.

– Вообще-то, давненько мы с вами не виделись, мистер Сотер. Как поживаете?

– Помаленьку. Спасибо, что поинтересовались, – ответил я.

Куэйл тем временем возвратился к перекладыванию бумаг на столе. Похоже, состояние моего здоровья уже перестало его интересовать.

Он лизнул свой указательный палец, перелистнул какую-то страницу в документах и приостановился в задумчивости, как будто ему в голову пришла любопытная идея.

Но я хорошо знал, что Куэйл не из таких типов, которые любят импровизировать. Наоборот, он обожал планировать все до мелочей.

– Как вам мистер Форбс? – спросил он.

– Молод.

– Да. И это на многом сказывается.

– Неужели?

– Война оставляет свой отпечаток, – вымолвил Куэйл. – А вам, кстати, стоит научиться придерживать язык.

– В смысле, перед теми, кто выше и лучше?

– Перед всеми. Вы ведь человек, который славится своей сдержанностью, верно? Так почему же вы часто бросаетесь в атаку на собеседника, словно до сих пор находитесь на поле боя?

– Разве? Спасибо, буду иметь это в виду. Благодарю, что указали мне на мой недостаток.

– Что-то не припомню: вы всегда были столь саркастичны?

– Только в определенных компаниях. Как вы изволили заметить, не встречались мы уже давненько.

Мое замечание вызвало у Куэйла улыбку, но поскольку его мимические мышцы давно закостенели, то получилось нечто среднее между усмешкой и хищным оскалом.

– Мистер Форбс живет не по средствам, – добавил Куэйл. – Дядино наследство представляет наилучшую возможность выправить ситуацию без проволочек.

– Он мог бы попробовать зарабатывать себе на жизнь.

– Почему вы считаете, что он этого не делал?

– По моему мнению, он может разве что рекламировать гвоздики.

Куэйл в очередной раз издал один из своих удрученных вздохов.

– Мать оставила ему небольшую ренту, и кое-какие средства, конечно, капают с вложений. Будь он мудрее и побережливее, он бы, возможно, жил вполне сносно на то, что у него есть, – во всяком случае, не бедствовал бы. Но у него страсть к закладам, к азартным играм. Его гардеробная забита костюмами, которых хватит на целую деревню. Даже если бы ему удалось наложить лапы на дядюшкины деньги, они бы у него просочились как песок сквозь пальцы – а в итоге он бы оказался в таком же положении, что и сейчас, только, наверное, с дюжиной новеньких фрачных пар.

– У вас нет подозрения, что он хочет элементарно разделаться со стариком и замести следы, обратившись к вам?

– Вы очень прямолинейны, мистер Сотер.

– Я говорю то, что думают другие, особенно в пределах вашей канцелярии.

Куэйл, который даже новенькую гинею вертит в пальцах исключительно на предмет обнаружения на ней тусклого пятнышка, а на юных красавиц взирает не иначе как с мыслью, какими каргами они сделаются в старости, правдивость моих слов оценил.

– Отвечая на ваш вопрос, скажу: нет, я не думаю, что Форбс нанес своему дяде увечья. Он не из таких, а если бы он и нанял кого-нибудь для осуществления подобных целей, мне стало бы известно о его намерениях. Но вот в чем загадка: Лайонел Молдинг – человек настолько скрытный, что на любой выезд из дома решается скрепя сердце. Раз в году он наведывается в Лондон, но и это для него – суровое испытание, граничащее с подвигом. На счетах у него – суммы, позволяющие жить себе припеваючи, и я приглядываю за его инвестициями, чтобы средства вращались исправно.