Музыка перемен

— Я… Не знаю. Да, скорее всего, да. — Внутренне я не была готова, все происходило слишком быстро. Я ждала этого предложения больше года. И вот теперь от меня требовался ответ, одно слово, которое решит мое будущее. — Но как?

— Не думай об этом. Об этом позабочусь я. — Его голос перестал быть твердым. — Только при одном условии!

— Да?

— Я хочу чаще слышать твой голос.

Звонок. Мой телефон. Максим. Слава небесам!

— Извините, мне нужно выйти, ответить, — на одном дыхании выпалила я и кинулась прочь.

Удальцов явно остался разочарованным в происходящем. Я спустилась на первый этаж и вышла из прокуратуры. Состояние такое, что меня сначала сбил трамвай, а потом тащил несколько километров за собой. Замечательно, меня сегодня действительно чуть не сбили. Ох, лучше бы сбил!

— Что случилось? — Макс передал мне коробку.

— Ты чем слушал? Я же сказала бежевые! А это коричневые!!! — Что-то слишком многовато на сегодня дальтоников. — Вот к чему они?

— Какая разница? Кто заметит-то? Кто вообще смотрит на цвет? Не босиком же идешь!

— Сегодня пришлось и босиком. Не понимаю вас, мужиков, говоришь одно — делаете другое. Хочешь, чтобы все было так, а у вас все через одно место!

— Выкладывай! — приказным тоном сказал брат.

С чего начать? С того, что меня хотят взять на работу, или с того, что чуть не умерла с Тициано Ферро в ушах. Решила начать с худшего.

— У нас место освободилось. Хотят взять меня.

— Серьезно? Слушай, это же отлично. Ну, улыбнись ты! — Макс взял меня за подбородок и внимательно посмотрел. — Ты не рада?

— Почему? С чего ты взял?

— Не обманывай меня! Я тебя знаю. Что произошло?

— В общем, Удальцов сказал, что это он хочет меня на эту должность. И именно он позаботится о том, чтобы меня взяли.

Повисла тишина. В машине надрывался только приемник.

— Почему молчишь? — Я надеялась, брат первым выскажет то, что сама боялась произнести вслух.

— Ты ведь сама знаешь.

Знала, но слова застряли в горле.

— Придется отблагодарить его. За каждый подарок приходится платить. — Брат немного помолчал, потом добавил: — Все зависит от того, что ты сама к нему чувствуешь! Если он тебе нужен, радуйся. Если нет, не вижу смысла продолжать дальше. Просто откажись и все, действуй по старому плану: получай ходатайство прокурора, в резерв и на работу. Если хочешь знать мое мнение, то лучше отказаться.

— Год в трубу вылетит, к чертям! Эти последние пять месяцев меня совсем извели. Я не знаю, как поступить! Да, он мне нравится. Я о нем думаю. Его присутствие меня волнует! Но это аморально! У него жена! И он не разводится, если чувствует ко мне нечто большее, чем обычное плотское желание! Разве я не права?

— Права. Конечно, права. Я полностью тебя поддерживаю. Поэтому и говорю, что вся ситуация будет сложной для тебя. Ты не такая. Согласишься, он потребует расплатиться, ибо он не даром делает такой широкий жест. А ты не сможешь, пусть и он тебе не безразличен. Была бы другой, то его жена не была бы ему женой.

— Я не хочу быть как все. — Я покачала головой. — Может, мы зря так о нем думаем? И он хочет себе в команду хорошего специалиста, вот и все. Никакой романтики. Как тебе такой вариант?

— Может быть. Не будем о плохом. — Макс кивнул в знак согласия и поцеловал меня в макушку. — Все образуется! В любом случае принимать решение тебе, к моему мнению ты можешь только прислушаться.

— Спасибо. Я знаю.

До конца рабочего дня оставался час. Иван Николаевич попросил меня помочь ему со статистикой. Статистика — кошмар наших дней. Целая груда статистических карточек, отображающих полное движение уголовных дел. И каждую карточку необходимо проверить на достоверность. Унылая и утомительная работа. Неудивительно, что Удальцов позвал на помощь, — один он бы и до утра не справился.

Я глянула на часы. Половина девятого. Время пролетело незаметно. Постепенно работники этажа разошлись по домам, и мы с Удальцовым остались одни на этаже. Чтобы немного размяться, я встала и подошла к окну. Наши окна выходили в центр города. Наступала осень, и темнеть стало на улице раньше. Уже зажглись уличные фонари, у жильцов из соседних домов в окнах загорался свет. Мне нравилось это время суток. Не сумерки, а то, что позже. Сумерки наводили на меня грусть, казалось, что в этот часовой переход между днем и вечером мир замирал в ожидании чего-то. Все покрывалось прозрачной дымкой и не шевелилось, будто зависало на паузе. С окна открывался красивый вид. Я облокотилась на широкий подоконник и разглядывала вечернюю улицу. Машины, прохожие, все спешили, но уже с работы домой. Другая спешка, однако такая приятная в отличие от утренней безудержной гонки на работу.

В отражении окна я заметила, как Удальцов приблизился ко мне.

— Красиво! — Он смотрел через мое плечо в окно.

— Да, очень. Вечернее и ночное время — это мое время.

Мужчина вопросительно посмотрел на меня. Я улыбнулась.

— В том смысле, что люблю это время суток. Вечерние прогулки под горящими уличными фонарями, ночное звездное небо. Оно волшебное. Вы часто смотрите в небо?