Музыка ветра

Мерит придержала отстегнутую часть чемодана рукой, а Гиббс взялся за третий и последний замок, тот, что находился рядом с дыркой. Здесь пришлось повозиться. В какой-то момент Гиббс уже готов был схватить пилу, но тут внезапно раздался уже знакомый щелчок.

Мерит оторвала руки от крышки, и они зависли над замками, словно две трудолюбивые пчелки, прилетевшие за очередным взятком нектара.

– Готова? – снова поинтересовался у нее Гиббс.

Она лишь молча кивнула в ответ, и оба, ухватившись за крышку с разных сторон, приподняли ее и отбросили в сторону.

Лорелея сразу же закашлялась и закрыла лицо рукой. Запах тления был чересчур сильным. Почти как в том полуподвальном помещении, в котором они с матерью какое-то время обитали, когда жили в Тускалусе. Помнится, все стены того подвала, регулярно подтапливаемого водой и весной, и осенью, были пропитаны духом прежних его обитателей. Кругом валялись полуистлевшие коробки, старое барахло, уже тоже успевшее наполовину сгнить и превратиться в грязь.

Она глянула на чемодан, отметив про себя, что ни Мерит, ни Гиббс не торопились прикоснуться к его содержимому. Густой слой зеленовато-серой плесени покрывал сверху все то, что раньше было одеждой. Она пузырилась и расползалась по краям, напоминая собой мох, пытающийся во что бы то ни стало пробиться к свету.

– Пойду принесу перчатки, – сказала Лорелея, пытаясь сохранить равновесие и не упасть.

Мерит бросила на нее мимолетный взгляд.

– Нет, я сама сбегаю и принесу, а вы оставайтесь здесь.

Она бегом скрылась в доме и через пару минут вернулась, неся в руке ярко-желтые резиновые перчатки.

– У меня только одна пара, – промолвила она, слегка запыхавшись. – И они маленького размера. Поэтому честь приступить к раскопкам будет принадлежать мне.

Гиббс отодвинулся в сторону, чтобы не загораживать ей свет.

– Вначале снимите то, что сверху, – посоветовал он. – Возможно, остальные вещи сохранились получше.

Кивком головы она согласилась с его предложением и, опустившись на корточки и плотно поджав губы, принялась разбирать содержимое чемодана. Вытащила стопку отсыревших рубашек, аккуратно сложенных так, чтобы не измять их и сразу же, в случае надобности, надеть на себя.

– Мама тоже всегда именно так укладывала папины вещи в чемодан, собирая его в дорогу, – заметила она. – Сверху рубашки, внизу – более мелкие вещи. То есть ему не нужно было перерывать весь чемодан в поисках пары носков. – Она слегка отстранилась от чемодана и застыла в такой позе. – Однако странно! Папин несессер мама всегда клала на самый верх. Чтобы в случае, если ему вдруг что-то понадобится, он мог вытащить свои туалетные принадлежности, даже не открывая чемодан полностью.

После того как почти уничтоженные временем вещи, лежавшие в верхней части чемодана, были выгружены на землю, Мерит приступила к разбору второго ряда. Вещи, упакованные там, сохранились гораздо лучше. Майки, свернутые кольцом подтяжки, разве что по краям и на самых изгибах белья тоже проступила плесень. Эластичные трусы, смахивающие на боксерские, поблескивали на свету красно-коричневыми разводами.

Гиббс достал из чемодана пару кожаных туфель с перфорированным рисунком и галстук, тоже свернутый в клубок. Шелковая ткань уже была разъедена в нескольких местах плесенью, но расцветка сохранилась. Бледно-голубые, едва заметные на свету, диагональные полоски на темно-синем фоне.

Лорелея протянула руку к галстуку.

– Вот этот галстук мне хорошо знаком. Где-то я его раньше видела.

– Очень распространенная расцветка, – заметил Гиббс. – Наверняка такой отыщется и среди моих галстуков.

– Да. Его еще называют «итонским галстуком». Обычно такие галстуки носят выпускники этой престижной школы. – Неожиданно для себя самой Лорелея вдруг почувствовала внезапный приступ тошноты, который на сей раз не имел никакого отношения к ее проблемам с желудком. – Возможно, я ошибаюсь, но… – начала она неуверенным тоном и тут же оборвала себя на полуслове.

– Что «но»? – переспросил у нее Гиббс.

Лорелея возбужденно вздохнула.

– Одна из тех кукол, пассажиров разбившегося самолета, что лежат в мансарде… на ней точно такой же галстук. И, между прочим, на его коленях лежит приклеенный клеем несессер с мужскими туалетными принадлежностями.

У Гиббса забилась жилка на подбородке. Вокруг вдруг стало тихо-тихо. Даже насекомые умолкли или переключили свой стрекот на минимальную громкость, словно давая им троим возможность поразмышлять над столь странным совпадением.

– Пойду взгляну сам, – сказал Гиббс. – Как только мы разберемся со всем этим.

Лорелея, любопытствуя выяснить, от чего взялись красноватые разводы на трусах, придвинулась поближе и стала слегка ворошить стопки с бельем, под которыми оказались влажные на ощупь и пожелтевшие от времени носовые платки. Каждый носовой платок был украшен монограммой, вышитой гладью большими красными буквами. Лорелея вытащила платки из чемодана и стала разглядывать каждый.

– Наверняка машинная вышивка, – констатировала она негромким голосом через пару минут.