Музыка времени

Поезд качнулся, и я опять увидела среди людей его сосредоточенное лицо. Испепеленная душа никак не откликнулась на его мимолетный взгляд. Он не узнал меня. Меня узнать мудрено: он-то постарел, а уж я – и подавно, хотя тонкую талию сохранила, но, видимо, сохранила не я, а моя душевная пустыня.

Рыбка

Тридцать первого декабря вся наша команда в составе: я, муж, дочь, зять и внук Ванечка, отправились в подмосковный город Энск, праздновать Новый год к моему родному брату Васе.

Счастливой акциденцией предновогодних праздников являлись безостановочные поезда Москва – Энск, на один из которых мы благополучно приобрели билеты. Ванечке было уже целых четыре года, он знал, что его в гостях ждет друг, а по совместительству мой племянник Костик, приблизительно такого же возраста, как и он.

Шумная толпа народа, спешащая чтобы не опоздать, хотя если ты уже в вагоне, спеши не спеши, а вперед поезда не прибудешь, рассовывала багаж, подарки и прочие пожитки по багажным полкам. Народ суетливо располагался по местам, и я, абсолютно не отличалась от окружающей среды, беспрерывно хлопотала по поводу и без повода: кто? Где? Взяли это? Не забыли то? Ванечке удобно? Сели все? При этом большая часть моих вопросов была обращена к мужу, так как каждая мать знает, что толку обращаться к зятю или дочери, когда они посмотрят сквозь тебя и скажут: «Сядь, угомонись!». «Домашняя пила» даже не замечает, как перепиливает сопровождающее тебя по жизни «дерево». Я человек не громогласный. Помню в школе, мне достались слова из стихотворения Маяковского: «…Мы говорим Ленин, подразумеваем Партия, мы говорим Партия, подразумеваем Ленин…». Эти слова требовалось произносить оглушительным голосом, чтобы кровь стыла в жилах у слушателей сего представления, но как я ни пыжилась, визгливое колоратурное сопрано выдавало и Партию и Ленина так невнятно, что учительница, несмотря на мои отличные оценки и общественную деятельность, со вздохом отняла у меня текст и сказала: «Иди, будешь изображать революционерку в массовках», и повязала на мою голову красный галстук, чтобы я не расплакалась.

На какую-то секунду, перед тем как тронулся экспресс, воцарилась удивительная странная тишина и в эту паузу, на весь вагон, раздалось громкое восклицание моего внука: «Бабуль, ну что ты все время дедушку ругаешь? Он же тебя РЫБКОЙ называет!!!».

Поезд тронулся, суетливый шум сменился хохотом и весь вагон обернулся, чтобы посмотреть на РЫБКУ. Впереди сидящий мужик, с сизым носом по жизни, внимательно, вперился взглядом мне в лицо, затем осмотрел и фигуру и одобрительно провозгласил: «НЕРКА!».

Когда все утряслось, и вагон уже двадцать минут убаюкивал пассажиров, мой муж, наклонился к уху впереди сидящего сизоносого и спросил: «Рыбак?».

– А то! – обернулся Джузеппе Сизый Нос.

– Где ловим?

– А везде, на Московском море, Иваньковском водохранилище, на реках Дубне, Сестре, на каналах…

– Там нерка не водится, – иронично заметил мой муж.

– Так я из Владивостока, там рыбачил в молодости.

– Как из Владивостока? А я тоже оттуда…

Они уселись рядышком и нашли восемь общих знакомых, а когда покопались в памяти, обнаружили, что 1968 год встречали в одной компании в Дальневосточном университете, и оба «нажрались» в хлам.

Новый 1999 год мы встретили оооочень весело: пели, плясали, ели и пили, правда среди ночи у Ванюшки заболел живот и он обкакался. Я несла его в темноте, попой вперед, стараясь не испачкать ничего вокруг, и когда впотьмах шарила по стене в поисках выключателя света, натолкнулась на такую же шарящую руку. Свет включили, и передо мной стояла моя сноха Люся, держа поперек живота попой вперед племянника точно с такой же проблемой. Попки отмыли, обхохотались и продолжили радоваться жизни в новом 1999 году.

Спустя время Люся мне поведала, что когда праздники закончились, она долго не могла понять, откуда пахнет какашками? Стоит заметить, что Люся «страдает» патологической чистоплотностью, кода я заглянула в ее шкаф, где ровненькими рядами лежали вещи, линия в линию и уголок в уголок, я сразу вспомнила свою обожаемую свекровь.

Это была роскошная женщина, необыкновенной красоты, дворянского происхождения, и доброта и широта души ее не знала границ. Когда она несла на большом подносе грязную посуду после застолья, из тарелки вывалилась куриная обглоданная кость. Недолго думая, моя любимая свекровь, шваркнула ногой и загнала кость под диван и неспешно проследовала царственной походкой на кухню. А кость? Что же, поселилась под диваном. Ничего страшного!

Только через месяц, делая генеральную уборку, Люся обнаружила за телевизором заветренную большую кучу говна. Мы долго, издалека, очень деликатно, выспрашивали у детей, не они ли заходили за телевизор «поиграть»? Никто не признавался. Тогда мы решили провести дознание у взрослых и все безрезультатно. Обсмеявшись до колик в животе, я решила, что это был Дед Мороз или Снегурочка, но Люся все-таки настаивала на Дедушке Морозе, аргументируя тем, что уж очень куча по размерам смахивает на мужскую…

Спортсменки