Музыкантская команда

Все они — и Верго тоже, и даже Анаит — чуть не бегом перетаскивали этот груз в амбар.

Я никак не мог понять, что же все-таки происходит. В недоумении смотрел на маму, но она и вовсе ничего не понимала.

…Шло время. Дни, нани-зываясь один на другой, составляли недели и месяцы.

В казарме жизнь текла привычно медленно и нудно.

Каждое утро после завтрака мы под управлением Штер-линга часами репетировали, после чего нам давался часок для отдыха. Затем выстраивались перед кухней с котелками в руках за очередной порцией пустой баланды, называемой почему-то супом. После обеда те, у кого были родные в городе, отправлялись домой, остальные отдыхали в казарме кто как умел: одни играли в карты, другие латали одежду, читали. По вечерам мы, как и прежде, играли в Летнем саду и только поздно вечером возвращались в казарму.

Я, конечно, после обеда уходил домой, носил маме еду. В последнее время к нам частенько захаживал и Цолак. Он, как обычно, ежедневно навещал свою тетку, а на обратном пути заворачивал к нам, и мы вместе с ним отправлялись в Летний сад.

Я сначала не обращал внимания на то, что каждый раз, когда он приходил, по странному совпадению Анаит всегда оказывалась у нас дома.

Трудно было не заметить, как она краснела, увидев его, а мама смотрела на них и как-то странно улыбалась. А однажды я услышал разговор мамы и Анаит о Цолаке. Мама все говорила, какой Цолак умный, честный, образованный и «из себя хорош». И по-моему, все это было очень верно, но Анаит, поди ж ты, при этих словах сделалась вся красная, как пион, и опустила голову. Не согласна она, что ли, с мамой?..

Только после длительных размышлений я наконец сообразил, что между Цолаком и Анаит «что-то есть». «Наверно, то самое, — подумал я, — что взрослые называют любовью!»

Это было для меня открытием. А открытие трудно удержать втайне. Так оно и случилось: спустя несколько дней я не выдержал и выдал ребятам Цолака. Но об этом стоит рассказать подробнее.

Обычно я ночевал дома, но случалось, иногда нас задерживали в полку до поздней ночи. В таких случаях я оставался в казарме и спал на какой-нибудь из свободных коек.

В ту ночь я как раз остался в казарме. На другой день, после репетиции, ребята, как всегда, собрались в спальне. Завен и Вардкес, эти два неразлучных друга, играли в карты, несколько человек наблюдали за ними, а остальные кто лежал, кто грелся у окна на теплом осеннем солнышке.

Арсен вышел из каптерки и, подойдя к играющим, спросил:

— На что играете, ребята?

— На эту папироску, — сказал Завен, раскрывая ладонь, в которой лежала настоящая, целехонькая папироса. — Кто выиграет, тот ее и выкурит.

— Эх, помните тот день, когда Цолак, в первый раз придя к нам, с шиком предложил всем целую пачку папирос? — со вздохом сказал Вардкес и выложил червовую даму. — Ну, покрой-ка и эту!..

Завен смело покрыл карту… пиковым валетом.

Я фыркнул, заметив обман, но Арсен показал мне взглядом, чтобы молчал.

— Напрасно играешь, Вардкес, все равно Завен выкурит папиросу, — сказал Арсен.

Вардкес поднял свои большие, но удивительно спокойные, какие-то рыбьи глаза и лениво протянул:

— Почему это?

Но Арсен уже не глядел на него. Он повернулся к Цолаку, который тщательно начищал щеткой свои брюки, и сказал с улыбкой:

— Как вы думаете, ребята, чего это наш Цолак в последнее время так наряжается?

— Не попахивает ли тут сватовством? — съязвил Левон.

— Я и то думаю, — согласился Арсен. — Эх, вот бы хоть

краем глаза поглядеть, кто эта красотка…

Цолак молча слушал болтовню ребят, усмехаясь себе под нос, но в нашу сторону не глядел.

— А ведь никуда это не годится, Цолак. Друг должен бы познакомить и нас со своей девушкой, — вступил в общий хор и Завен. — Хочешь, пойдем как-нибудь с тобой, серенаду споем под окошком красотки?..

— Слушай, Цолак, это не та ли училка, что ходит каждый вечер в Летний сад слушать нашу игру? — притворился, будто и правда он что-то знает, Арсен.

— Да не училка она — сестра милосердия! — выпалил тут я.

Вновь раздался дружный хохот, потом послышались возгласы:

— Ну и ну, ай да парень, всё вывел на чистую воду!

— Эй, Малыш, уж не твоя ли это соседка? — продолжал дурачиться Арсен.

Цолак посмотрел наконец на меня и погрозил пальцем:

— Хорош же ты, Малыш, а еще просишь, чтобы я выучил тебя на корнете играть!

Я видел, что он не сердится, а потому, тоже поддавшись общему шутливому настроению, сказал:

— Вай, Цолак-джан, чтоб язык у меня отсох, если я еще раз скажу… если я скажу, что ты каждый день ходишь к нам, чтобы повидаться с Анаит.

Все опять дружно засмеялись. Цолак бросился ко мне с явным намерением отодрать за уши, но я, конечно, не стал дожидаться этого и убежал.

Во дворе мое веселое настроение разом как рукой сняло: я нос к носу столкнулся с Матевосяном.