Мы долгое эхо друг друга

Все равно что за снегом идти
                                в Африку,
а за новою книжкой стихов —
                                в мебельный
и уныло просить
                    со слезой в голосе
адрес Господа Бога
                    в бюро справочном,
все равно что ругать океан
                    с берега
за его невниманье
                    к твоей личности,
все равно что подснежник искать
                                 осенью
и, вздыхая, поминки справлять
                                 загодя,
все равно что костер разводить
                                 в комнате,
а гнедого коня
                    в гараже требовать,
и упорно пытаться обнять
                    облако,
и картошку варить
                    в ледяной проруби,
все равно что на суше
                    учить плаванью,
а увесистый камень
                    считать яблоком,
все равно что от курицы
                    ждать лебедя —
так однажды
решить,
           будто ты
                    полностью
разбираешься
в женском
характере!

Снег

Этой ночью
          первый снег летел в окно.
Этим утром
          снег идти не перестал…
Так идет он,
будто кто-то озорно,
как бутылку,
все окрестности взболтал.
И не знает снег,
          куда лететь ему,
где найти ему
          местечко для жилья.
И забыл он, где земля,
зачем земля,
почему трава и зелень почему.
То идет он сверху вниз,
то снизу вверх —
озабоченный,
          растерянный,
                     чудной…
Я прекрасно понимаю
          первый снег,
потому что так же было и со мной.
Время встало.
А потом пошло назад!
Все часы на свете
          канули во тьму.
И забыл я, что сказать.
Зачем сказать.
Почему смеяться,
плакать почему.
Шла за осенью
          весна,
потом —
          зима.
Позабыл я все слова,
все имена.
Позабыл я даже то,
          как ты нужна, —
ты об этом мне напомнила
сама.
Очень гордая,
          сама пришла ко мне,
равнодушие обидное стерпя.

На твоих ресницах

          тает первый снег…
Что б я делал,
если б не было тебя?!

«Наверно, ученый меня б опроверг…»

Наверно,
          ученый меня б опроверг.
Но я,
отвергая мудреные толки,
верю:
если погиб человек,
от него продолжают идти биотоки.
Они пронзают
          толщи глубин.
И где-то у очень дальнего моря
та,
          которую он любил, —
вздрогнет
и на часы посмотрит…
Но это —
          о нем и о ней.
А про нас?..
Летят биотоки над Обью,
          над Волгой.
Деревья вспыхивают,
накренясь,
от этой громадины тысячевольтной.
Не спи!
          Я хочу так.
Не спи!
Не моги!..
Ведь что-то случилось!
                   Случилось!
                          Я знаю…
Понять не могу лишь,
                   друзья иль враги —
твои, —
я их так отличаю, —
сигналы.
Я их, как свиданье с тобой,
                   тороплю.
Летят они!
Ты их исправить
не можешь!..

И если значат они:

«Не люблю…» —
ты вздрогнешь.
И на часы посмотришь.

«Зря браслетами не бряцай…»