My Joy (СИ)

День тёк плавно, не позволяя углубиться в себя, потому что перерывы между уроками были короткие, а большая перемена заполнялась рабочими делами и попытками влить в себя суп из столовой. Доминик несколько минут смотрел на жидкость в собственной тарелке и оставил её на столе, направляясь к буфету вновь, чтобы купить вредный сэндвич. У учителей не было никаких привилегий в виде покупки еды без очереди, и поэтому Ховард терпеливо двигался вместе с неторопливым потоком учеников к кассе, чтобы оплатить свою еду.

Сзади него кто-то встал, протягивая руку, – Доминик обладал достаточно хорошо развитым боковым зрением, – и взял поднос, чтобы положить туда баночку йогурта, пару бутербродов и тарелку с чем-то горячим, дожидаясь, пока не сможет пройти дальше и взять ещё что-нибудь. Оборачиваясь, Ховард не испытывал сомнений, и наткнулся на внимательные голубые глаза. В них застыл одновременно и испуг, который Доминику видеть было гораздо привычнее, и удивление, словно они встретились где-нибудь на Аляске. Но они по-прежнему находились в Англии, и школа служила одному местом работы, а второму – святилищем знаний, где учителя делились ими за чисто символическую зарплату.

– Вы так мало едите, – отметил Мэттью почти неслышно. Доминик и вовсе подумал бы, что с ним заигрывает воображение, но Беллами сделал ещё полшага, чтобы оказаться ближе, и добавил: – Можно купить вам кофе?

Застывая в недоумении, Доминик не мог понять, что требуется ответить в этом случае.

– Если позволишь купить тебе чай, – ответил он на автомате, вспоминая подобную же ситуацию из юности, когда сокурсницы в университете отчаянно пытались завести с ним знакомство. Только на этот раз ситуация была несколько другая, но смысл от этого не менялся.

Беллами, довольный своим свершением, юрко проскользнул без очереди вперёд, хватая на поднос кофе и чай, и расплатился быстрым жестом, отсчитывая деньги так, чтобы не было сдачи. Возмущение остальных людей не успело набрать критического значения, как Мэттью уже исчез вместе с едой и напитками в глубине столовой, и Доминику едва удалось проследить траекторию его движения. Оставалось только дожидаться своей очереди, отдавая деньги за сэндвич, а после пойти туда, где исчез его гиперактивный ученик.

Он обнаружился в глубине столовой, где народу было не то чтобы мало, но гораздо меньше, чем там, где доступность буфета была шаговой, и можно было в любой момент докупить что-нибудь ещё, если желудку показалось мало.

Садясь напротив Мэттью, уплетающего свою порцию еды, Доминик решился завести разговор первым:

– И часто вы проделываете такое, мистер Беллами?

– Достаточно для того, чтобы остальные знали, с кем имеют дело, – он улыбнулся и погрузил вилку с пюре в рот. – Вот ваш кофе, – поставив перед Домиником пластиковый стаканчик с тёмной жидкостью, Мэттью потянулся к своему чаю.

А Доминик, как заворожённый, следил за его пальцами, обхватывающими мягкие стенки стаканчика, отмечая заодно, какие тонкие у него запястья, и отмер, моргая чаще нужного. Он потянулся к кошельку и отдал Мэттью деньги за чай, осторожно укладывая их тому на поднос.

Ему казалось, что это было едва ли не первое их «живое» общение, а все другие оставались лишь декорацией к тому, что неизбежно должно было случиться.

«Я восхищаюсь вами, сэр», – всплыло в голове против воли, и Доминик впервые задумался о том, в чём он мог быть лучше остальных. Нелюдимая и скучная жизнь, отсутствие достойного досуга, которым он был способен себя обеспечить, если не считать книги, коими он упивался, стоило ему освободиться от работы, общая грубость, как следствие произошедшего… Чем он мог быть лучше кого-то, чем способен восхитить или удивить?

– Вы иногда слишком много думаете, – усмехнулся Мэттью, делая глоток чая, перед этим старательно размешав в нём пакетик сахара.

– Думать и учить этому других людей – моя профессия, – сухо ответил он, поражаясь тому, как Беллами легко читал его лицо.

– Хотелось бы мне знать, только ли подобные мысли занимают вашу голову, – в этих словах скользнуло что-то новое, чего Доминик раньше не слышал – или же не хотел замечать?

– Вы бы расстроились, узнав, сколь скучны бывают мои мысли, да и не только они.

– Жизнь – не череда бесконечных развлечений, и вы пользуетесь временем рационально.

Доминик несколько секунд боролся с желанием рассмеяться над этим заявлением, вспоминая вовремя, что вряд ли сможет сделать это достаточно вежливо. Рациональность распределения его свободного времени заканчивалась там же, где и начиналась – он мог спланировать поход в магазин или химчистку, назначить самому себе время сборов или не опаздывать на работу. Но этого было явно недостаточно, чтобы умело обращаться со свободным временем, которого у него оставалось сравнительно много, потому что загруженностью на работе он не страдал. Отсюда у него и образовывалась масса личного времени, которое он не знал чем заполнить.