Мы лучше

Перспективы – это краеугольный камень наших выборов, они строятся из анализа, приоритетов и приличной доли надежды, окупаемость которой напоминает опьяняющий аромат счастья и собственной важности. Впервые за долгие годы, а, возможно, и за всю жизнь, ему довелось увидеть и даже приблизиться так близко, как никогда ранее, к инструменту реализации той самой искры, что зажжет новый виток возможностей, тому самому рычагу, который сдвинет неподъемный пласт предела нынешних возможностей, позволяя открыть совершенно новые горизонты, неведомые доселе человеку. И вот сейчас он смотрит на него, понимая, как упускает, возможно, единственный шанс за всю свою жизнь, использовать этот ключ для открытия двери, за которой, пока что неизведанные достижения во всех областях науки, способные, наконец, изменить мир больше, чем на погрешность. Людвиг прощался, искренне радуясь тому, что встретил этих людей. Всеми движет страх неконтролируемых перемен, но это закономерная ситуация, когда появляется новая переменная. Большинство боится брать на себя ответственность за возможный ущерб или жертвы, не осознавая, что даже если их страхи оправдаются, это будет ничтожная цена за нечто большее. Он видел, что Бенджамин стоит рядом с машиной времени, а Людвиг общается с Итаном и Майей, объясняя, что не может оставить какую‑либо информацию о будущем или о себе, ведь не знает, как ей будут распоряжаться, а на такой риск он пойти не может. Ответственность во всем ее величии, дающая ещё больше поводов сокрушаться о потерянной возможности. Людвиг лишь пересказывал раннее пророчество, но в этот раз, добавляя незначительные детали.

– Вы не согласны с моим решением, Кристофер? – Артур подошел не спеша, глядя в сторону машины.

– А мое мнение разве может что‑то изменить, сэр? – Кристофер был несколько отстранен, и это заметил его собеседник.

– Я спросил не об этом! – Строго парировал Артур, не желая слушать ничего, кроме конкретики.

– Да, я не согласен… Посмотрите сами, прямо перед нами тот, кто решит множество проблем в кратчайшие сроки. Он один и его знания могут дать такой толчок к развитию, с которым мы обгоним всех на пару веков вперед… если не больше. Мы может нагнать тот утопический мир, на который мы здесь тратим невероятное количество человеческих ресурсов, и я даже не говорю про деньги, и все за минимальный срок, даже не столетия, меньше. Он – кладезь, настоящий ключ от всех дверей, тайн и загадок науки, а может и всей вселенной. А мы просто возвращаем его отправителю. Потенциал, появившийся из случайности, погрешности, предназначенный нам, чтобы не повторять ошибки предков, а на деле, мы не хотим даже использовать его.

– Вас послушать, все звучит просто, Кристофер. Но давайте на чистоту: мы оба знаем, если Людвиг попадет не в те руки, начнется такой конфликт, который, за всеми своими великими мотивами, будет иметь последствия, о которых пожалеют все. Риски, мистер Дентон, слишком большие риски. Это наша с вами работа: следить за их работой и принимать расчетливые решения, вынося, пусть и не кажущиеся справедливыми, но необходимые вердикты.

– Разве мы здесь не рискуем? – Произнес Кристофер с необычной смесью разочарования и жалости, словно находясь на грани жизни и смерти, что вынудило Артура впервые за разговор на него посмотреть, – каждый день мы рискуем создать нечто такое, способное изменить все – панацею, бесконечный источник энергии, двигатели для покорения космических просторов и защитников наших жизней, и многое другое, видя это лишь с точки зрения пользы. Уже на следующей неделе ЦРТ начнет стройку новой орбитальной станции для освоения мест, где нет жизни людям: разве это не риск? Другие не понимают, но именно Людвиг или любой, кто будет обладать такими знаниями, необходим для контроля за тем, что мы тут делаем, именно по той самой причине, из‑за которой мы сейчас его и выгоняем. Разработка Бенджамина не просто могла стать, должна была стать тем самым контрольным маяком, дающим нам всем правильный путь, избегая неудач, инцидентов и жертв… А на деле – безопасность комплекса такая, что военные могут позавидовать, и все ради того, чтобы наши открытия остались нашими открытиями. Людвиг – и есть наше открытие, как многие другие, так почему же мы должны отказываться от него?