Мы лучше

Бенджамин сделал к ней шаг, стараясь успокоить, и по‑дружески, глядя прямо в ее глаза медленно произнес:

– Майя, ты хочешь сделать все правильно, я понимаю и поддерживаю тебя полностью. Но это – единственный выход с наименьшими последствиями, если у тебя есть альтернатива, то мы выслушаем, я выслушаю, но думаю не нам с тобой решать за Людвига, верно? – Она смотрела на него и понимала каждое слово, хоть и не хотела подобного исхода по одной простой причине – она боялась ошибки, вызванной незнанием и не пониманием общей картины, из‑за чего нет никаких ориентиров, даже самых простых, и это было для нее почти животным страхом. Но она все же доверилась Бенджамину, проявившему к ней заботу отношение. Майя отошла на шаг, освободив между всеми пространство:

– Но ведь ты окажешься не в своем будущем, разве нет? Это все не сделает ещё хуже, только там, потом?

– Мне льстит ваша забота, – Людвиг улыбнулся ей, – но если подумать, то так будет лучше всем, кто здесь находится. Я так же смогу убедиться в том, получилось ли у вас, благодаря мне, изменить будущее. Как еще узнать, что мой приход сюда, мои слова и мысли, повлияли на то, чтобы исправить несправедливый исход вашей расы. Раньше я не думал об этом, – он посмотрел на Конлона, – спасибо вам, ибо сейчас я понимаю – это единственно верный выход, и для меня была честь познакомится со всеми вами.

Допрос – Итан Майерс

Правая рука Итана, слегла согнутая, лежала на поверхности стола, а пальцы поочередно поднимались и опускались, создавая глухой стук от соприкосновения. Его тело было расслабленно, левая рука лежала на ноге, а взгляд был направлен на руку. Каждое движение мышц и суставов проявляется в кисти и чуть слегка в предплечье, показывая полную работоспособность, за которой он наблюдал так, словно выискивал некий изъян, выполняя рядовую работу обычного дня. Всего пару недель назад он был здесь последний раз, выслушивая надоедливые речи представителей ЦРТ, адвокатов и даже работников охраны, на тему трагических событий, унесших жизни, ставя под вопрос всю дальнейшую работу нескольких отделов. Казалось, данное происшествие должно было забыться, как и забывались многие другие трагедии в любом месте, где жизнь сотрудника, пусть и не официально, но оценивается его вкладом в общее дело и работу, которую он представляет. Итан Майерс был важной фигурой на шахматной доске, где вся партия могла с легкостью быть проиграна без боя из‑за события, отправившего его в вынужденный отпуск на пару недель, и привело, в конечном итоге, обратно в комнату допроса, где сейчас он сидит в ожидании вердикта. Мужчина в черном зашел в комнату, сел за стол, и намеренно громко положил планшет на стол, привлекая внимание допрашиваемого, которому пришлось прекратить свой анализ и обратить внимание на того, чье лицо и имя он уже знал.

– Как отпуск, Итан, вижу, вы выглядите лучше?

– Брось, Алан, ты здесь не для пустой лести, сократи нам двоим время, и поведай о решении нашего мудрого начальства.

– Ваша прямолинейность меня всегда восхищала. Итак, – он посмотрел в планшет, – аналитики все проверили и дали добро, охрана никаких причин не выпускать вас на работу не нашла, генеральный директор даже выписал вам компенсацию – небольшую, но все же – и самое главное, вас восстановили в должности, с возвращением, Итан Майерс.

– Что, вот так просто, даже без дополнительных вопросов, которые я уже слышал и на которые уже отвечал? – Несколько удивленно спросил Итан.

– Вот так просто, – сразу ответил Алан, – ЦРТ любит бюрократию и порядок до тех пор, пока они не противоречат их капиталу и проектам, что в перспективе улучшат тот самый капитал. Пусть это и странно звучит, но на самом верху сидят те, кто видят и знают несколько больше нас с вами, что правильно, а что нет для общего блага.

– Их благодарить?

– Да, благодарите их, – Итан, кивнув, слегка улыбнувшись, ожидая дальнейших действий, ведь Алан молча смотрел на него, явно выдерживая паузу для высказывания или же подбирая слова, все для той же цели.