Мы над океаном. Книга 1

— Допустим. Твои мысли?

— Думаешь, было умно наделить зло в лице Хайда внешним уродством, а добро, хотя оно там спорно — хорошим происхождением и положением в обществе? Я немного разочарован, это же так очевидно и в лоб.

— Ну, я думаю, что сегодняшний Хайд запросто мог бы видоизмениться и превратиться в красавчика. В такого парня, как ты, например. У тебя ведь есть за спиной черные крылышки, а в душе — адские помыслы?

Вот теперь на озадаченном лице Мэтью появляется настоящая улыбка. Он с интересом смотрит на меня, сунув большие пальцы рук в задние карманы брюк.

— Еще бы. Ты же слышала, что сказал мой отец. Беги от меня, Барби!.. А ты, значит, считаешь меня красавчиком?

Вот это поймал. Однако отступать поздно, и хоть щеки розовеют, мне удается не отвести взгляд.

— Э-эм, ну, твоя знакомая девушка Габриэль точно так думает.

Теперь щеки розовеют и у Мэтью.

— Осторожно, Эшли. Если бы я был современным Стивенсоном, то создал бы своего героя неприметным в обоих обличиях. Таким, как Норман Бэйтс из «Психо». Зло под красотой проступает так же очевидно, как уродство. Это не интересно.

— Почему?

— Личность и сознание — над обоими этими началами можно потерять контроль. Но представляешь, как нелегко пришлось бы Стивенсону описать обе личности и борьбу между ними, не раздели он их внешними признаками? Ты ведь не станешь отрицать, что настоящее зло не имеет внешности? Как и добро. Самый добрый человек, которого я встречал в своей жизни, был старым ковбоем с бельмом в глазу, мокрым носом и слуховым аппаратом.

Я задумываюсь, сидя перед парнем. Его интересно слушать, а не только на него смотреть. Сейчас я совсем забыла, как он выглядит, размышляя над словами.

— Пожалуй, ты прав. Расположив к себе человека, можно подобраться к нему очень близко, и тогда зло станет осмысленным и хитрым, чем не мог похвастаться Эдвард. Но… вы пугаете меня, мистер Хайд. Могу я поговорить с уважаемым Генри Джекилом? Ты ведь в курсе, Мэтью, что за доктора у нас тоже ты? Я, если помнишь, нейтральная сторона.

На этот раз Мэтью смеется, и теперь уже я вскидываю вопросительно бровь.

— Вот это мне повезло с партнером, Уилсон! Сам себе не верю!

— Я думаю, мне повезло с тобой больше! — неожиданно и абсолютно правдиво признаюсь я. — Похоже, ты способен ответить на все мои вопросы, а их немало. Только Броуди подкинул восемь, хотя сам и не пришел.

— Ладно, — соглашается он. — Возможно, у нас и получится сделать проект. Только дай мне десять минут. Я схожу в душ и продолжим, а то грязный, как черт. Не хочу снова тебя измазать.

— Конечно!

Мэтью подходит к шкафу и достает из него вещи, поглядывая на меня. Забросив их на плечо, наконец выходит из комнаты и, только оставшись одна, я поднимаю, что была напряжена, и перевожу дыхание.

Самое время осмотреться вокруг, что я и делаю. Не намеренно мой взгляд сам собой скользит по комнате и замечает детали. Она у Мэтью небольшая, меньше моей новой спальни раза в три, но почти такая же, какая была в нашем с отцом доме.

Окно, кровать, платяной шкаф, компьютерный стол и два кресла. Одно компьютерное, а во втором сижу я. Старый комод, напольная вешалка со спортивной одеждой и снарядами под ней, книжный шкаф. Настенное бра в стиле лофт с раздвижным коленом, недорогая аудиосистема и небольшой плазменный телевизор. Несколько памятных снимков на стене в стальных рамках и фотография океана.

Я встаю и подхожу к открытому книжному шкафу. Он тоже не новый и такой же потертый, как стопка старых комиксов о звездном десанте, занимающая половину верхней полки. Рядом с ними стоит роман «Алая чума» Джека Лондона, дальше — Уильям Уортон, несколько книг Джона Апдайка и известная фэнтези-серия Джорджа Мартина «Песнь льда и огня», семь королевств. У моего отца такая же.

И снова стопка журналов, неожиданно… об искусстве приготовления еды.

Эти журналы здесь, пожалуй, самые новые и дорогие. Такие гастрономические издания продаются запечатанными, по тридцать долларов за штуку, и не каждому обывателю по карману. Рецепты в них представляют самые известные рестораны и именитые шеф-повара. Сама я и близко не смогу повторить ни один, поэтому всегда любовалась лишь красивой картинкой на витрине, и только. Но… означает ли это, что у Мэтью все-таки есть девушка?

Хм, и зачем только я об этом думаю? Какое мне дело до того, с кем он «не скучает» по вечерам?

Я отступаю от шкафа и подхожу к фотографиям. Смотрю на детские снимки — они все со спортивных соревнований, и я засматриваюсь на серьезного темноволосого мальчишку.

— Ты давно здесь живешь? В этом доме?

Конечно, я слышу, как Мэтью входит в комнату, и поворачиваю к нему голову. Он замечает на что я только что смотрела, и отворачивается. На его лоб падают темные пряди, но он не спешит их убирать.

— Всю свою жизнь, сколько себя помню.

— Ты такой серьезный на всех снимках. Почему?

Парень садится-падает на кровать и опирается спиной о стену. Поставив на край постели босую ногу, пожимает плечами:

— Спроси что-нибудь полегче, Уилсон.