Мы наш, мы новый…

Правда, не повезло с человеком, на которого Андрей делал основную ставку. Он всё-таки вспомнил, что ему напоминали исследовательские внутрисистемники, и потому первым делом двинулся в Нижний. К конкретному человеку. Увы, самого академика Акимова, молодожёны не застали. Анатолий Евгеньевич, почти тридцать лет посвятивший изучению свойств торсионных полей, умер несколько лет назад. Но с его коллегой и сотрудником, Геннадием Ивановичем Шиповым, им повезло, тот как раз оказался в Москве, в Институте Физики Вакуума. Сначала маститый директор солидного научного учреждения образования их и слушать не хотел. Вере пришлось долго убеждать пожилого человека в том, что старость, это не окончательный приговор, приводя в пример собственного мужа и демонстрируя стандартные для рейнджеров исцеляющие жесты. Но зато сейчас этот учёный вместе с тремя старыми сослуживцами Сердюка проходил курс омоложения в медицинской капсуле на борту межзвёздного корабля. И откисать ему в этой ванне ещё оставалось не меньше месяца. Конечно, при наличии квалифицированного медперсонала можно было бы уложиться и в пару суток, процедура почти стандартная. Но Андрею искин, даже при всём уважении к руту, без нейросети допуск выше второго уровня не давал. Вот и приходилось руководствоваться в работе основным и старейшим правилом врачей — «не навреди».

А сейчас гонка закончилась, они стояли на берегу неторопливой равнинной речки, и Сердюк отчаянно ностальгировал. Место было знакомо до боли. Он в той, прошлой жизни, часто приезжал сюда с женой. И почти всегда с ними был неугомонный Женька Майоров. Сегодня его икс пятую они тоже увидели издалека. А подойдя поближе, Андрей разглядел и самого друга. Матвей сидел на знакомом с молодости бревне и был крепко пьян. В правой руке он сжимал шампур с кусочками мяса, в левой полный стакан. Из глаз бывшего начальника РОВД стекали слезинки, следуя морщинам на одутловатом старческом лице. Пенсионер как-то обречённо посмотрел на вышедшую из зелени пару. Через несколько секунд он тяжело сглотнул, резко опрокинул стакан в рот и заметил:

— Хорошо у вас там. Захотел, и снова молодой. И Веру свою там встретил.

Он печально вздохнул и продолжил.

— Ну да. Годовщина же сегодня. Гадовщина. Гада. И гад это я. Своими от этими от руками друга на смерть отвёз. Ты уж прости меня, дурака старого. Я н… хотел…

Андрею было неприятно видеть плачущего пьяного товарища. Он подошёл ближе и дружелюбно протянул руку. Евгений дёрнулся, вскинул мгновенно ставшие испуганными глаза. Щёки его устало обвисли, отчего лицо постарело сразу лет на пять, уголки глаз печально опустились. Опухший за прошедший год нос сам собой потянулся вниз, к подбородку. Старый друг, пряча глаза, коротко мазнул взглядом по молодым и обречённо спросил:

— А вы это за мной, да? Уже пора?

— За тобой, Матвей, — подтвердил Андрей.

— Хохол, ты прости меня, Хохол, — невнятно протараторил бывший милиционер. — Я же тогда не знал, что оно так выйдет.

— Всё нормально, Жень, — успокоил Сердюк. — Пойдём.

— Андрей, — почему этот человек называет тебя «Хохол»? — с ярко выраженным акцентом вдруг спросила Вера, и Майоров подозрительно посмотрел на пару.

Что-то было не так. Вроде бы да, они на том свете должны были найти друг друга. И молодеть тоже, кажется, после смерти полагается. Попы, вроде, об этом говорили. Но вот чтобы у мёртвых появился акцент, причём какой-то прибалтийский… Этого старый следак принять не мог. Он почти не жуя заглотил пару кусков мяса, чуть не подавился, но кто его знает, вдруг его сейчас и правда, под локотки и на небушко. А если и нет, всё равно стоит закинуть что-нибудь в топку. Уведут сейчас, а когда ещё покормят… Старое зэковское правило — поесть и поспать никогда не отказывайся, неизвестно, когда придётся это делать в следующий раз. В общем, стянул их с шампура, кое-как даванул дорогущими имплантами, и чуть не ногами утрамбовал в пищевод. После чего почти резво встал, без замаха швырнул шампур с остатком мяса в кусты, и провёл ладонями по бокам сверху вниз, будто оглаживая гимнастёрку.

— Я готов, — коротко доложил он. — Мы сразу… туда?

— Ну зачем? — хитро усмехнулся Хохол. — Повисим пока на орбите. Невысоко, чтобы интернет нормально ловился. Тебя в порядок приведём. Я тебе всё расскажу, а потом будем вместе думать, как нам жить дальше.

— Чтобы интернет ловился?

Хохол неожиданно сделал шаг вперёд, хитро скрутил пальцы, скорчил кривую рожу и начал водить руками перед животом и грудью Матвея. И тот с ужасом почувствовал, что неумолимо трезвеет. Шум в голове плавно сменялся обыденной утренней болью в затылке. Сознание ещё отчаянно цеплялось за осколки алкогольного дурмана, но какая-то часть мозга уже начала привычно анализировать происходящее.