Мы не такие

Комфортная обстановка в доме поддерживалась дружеской беседой и смехом, но стук в дверь заставил их резко замолчать. Они в мертвой тишине переглянулись между собой. Тирон показал Брену на пол, там был маленький деревянный погреб. Стук в дверь усиливался. Мадан знал, кто там, но старался не паниковать. После того как Брен залез в погреб и замер, Тирон подошел к двери и открыл.

На пороге стояли слуги Гейнца, они вежливо поздоровались и поинтересовались о Мадане. Услышав отрицательный ответ, они ушли, и дверь захлопнулась.

После ухода слуг тишина в доме продолжалась около двух минут, затем Тирон, Меларо и Мадан начали беседовать полушепотом. Тирон вспомнил о Брене и хотел сообщить ему, что слуги Гейнца ушли, как внезапно раздался сильный, глухой удар по двери, и, спустя несколько секунд, дверь уже лежала на полу, а на пороге уже стоял смеющийся Гейнц и всё те же слуги, которые приходили первый раз. В этот раз Мадан не успел спрятаться, так как всё произошло очень стремительно. Его сердце билось очень быстро, не давая подумать о плане действий. Слуги также стояли с нескрываемой улыбкой и презрительным взглядом осматривали помещение, стоящего перед ними Тирона, за которым сидели Меларо и Мадан.

– Ну здравствуй, Мадан, – пытаясь показаться вежливым, начал Гейнц – а что это мы, работу прогуливаем, да ещё и на испытательном сроке?

– Приветствую, ваше сиятельство, – Мадан преклонил колено, в надежде раздобрить Гейнца. – Я? А я не прогуливаю, помогаю ребятам обосноваться в нашем городе – сказал он, показывая на Меларо и Тирона.

– За идиота меня держишь? – угрюмо закричал Гейнц, – у семьи Белус была возможность измениться, возможность начать всё сначала и возможность проявить себя с другой стороны, открыть новые таланты, и что в итоге? И ты, и твоя сестра выбрали предательство.

«На площадь!» – рявкнул Гейнц, слуги взяли Мадана, Тирона и Меларо за руки и повели на неизвестную им до сих пор площадь. Они шли, люди расступались перед Гейнцом и его свитой, жители смотрели на них сочувствующим взглядом. Подходя к площади, Гейнц скомандовал Шону собрать всех жителей, пообещав, что «представление долгим не будет».

На новенькой площади, вымощенной из старых, но отмытых кирпичей, стояли четыре виселицы высотой в три метра. Народа собиралось всё больше и больше. Это было первое массовое событие и большинству было интересно, что произойдет, а также разбавить свою жизнь от серых, рабочих будней.

Слуги Гейнца притащили четыре бревна высотой метра полтора под каждую виселицу, было видно, что они отрублены «на глаз», но устойчиво стояли на полу. Связав руки за спиной и обвязав рот верёвкой обвиняемым, слуги поставили их на бревна и окутали висельной петлёй. Толпа, смотревшая на них, перешептывалась между собой. Иногда был слышен смех мужчин.

– Жители города Примос! – Гейнц вышел на площадь и начал свою речь – те, кого вы видите сейчас в петле – предатели нашего города! И чтобы не быть голословным по каждому из них я объясню своё решение! Первый – показывая рукой на Мадана – обвиняется в том, что спас злобного преступника из «Сугроба», не справлялся со своей работой и самое главное, почему он тут, это убийство надзирателя в том же «Сугробе»!

В толпе начался гул и одобрение слов Гейнца.

– Второй и Третий – указывая на Тирона и Меларо – покрывали этого кровавого преступника, а значит, были с ним в сговоре! Мы хотим жить в городе, где есть такие убийцы и их сообщники? – громко закричал Гейнц.

– Нет! – единогласно отреагировала тысячная толпа.

Гейнц был вне себя от счастья, он впервые выступал как настоящий король перед жителями города, вещая толпе свои мысли и решая судьбу людей. Он кивнул головой в сторону слуг, которые были готовы привести казнь в исполнение.

Три удара прозвучали практически синхронно, бревна были выбиты из-под ног. Мадан, Тирон и Меларо повисли, их дыхание было перекрыто, синеющие на глазах толпы они не могли ничего сделать. Ни закричать, ни спастись. Это была огромная мука, в глазах начинало темнеть, но еще было видно, как люди ликуют. Они ощутили свою последнюю сиюминутную эйфорию и вечный сон.

Казнь была окончена. После того, как Шон попросил людей разойтись по своим делам, он подошел к Гейнцу и с довольной интонацией произнёс:

– Оказывается, что и трёх «вешалок» хватает, зачем только четвертую делали.

– Я люблю слушать внутренний голос, он у каждого свой. Мой подсказал мне, что нужно четыре, – ответил Гейнц и удалился в сторону своего дома.

Тишина, пугающая тишина долгое время казалась Брену залогом безопасности, он отворил погреб, оглянулся и аккуратно начал вылезать. Осмотревшись ещё раз, он увидел различную одежду и нож. Выбрав себе свитер и платок черно-серых цветов он вышел на улицу, стараясь прикрыть лицо платком.