Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Власть собственности совершенно реальна, поскольку она зачастую оправдывает на практике свой инвестиционный потенциал, что обеспечивает ее владельцам межличностные и врéменные преимущества. Те, кто владеет собственностью, в общем и целом имеют больший материальный достаток, чем те, кто ею не владеет, их благосостояние выше, чем в том случае, если бы они не инвестировали в собственность. Однако так происходит отнюдь не всегда, о чем постоянно напоминают повсеместные циклы подъемов и спадов рынков собственности, неожиданные побочные издержки и дополнительные расходы. И даже если собственность обеспечивает больший достаток, то преимущества, которые она дает, лишь относительны в сравнении с преимуществами других людей и поэтому являются врéменными и поверхностными. Важнее всего то, что собственность (для тех, кто не владеет значительным ее количеством) редко приносит уверенность или процветание, которые она сулит. Поэтому превращение собственности в нечто заменяющее уверенность есть не более чем идеология, которая почти точно так же, как идеология среднего класса, провоцирует действие, не обязательно приводящее к достижению целей, заданных ею.

Этот момент ясно демонстрирует одно недавнее исследование финансовых траекторий 235 домохозяйств в США[22]. В течение года, когда проводилось это исследование, участвовавшие в нем семьи сталкивались с нестабильностью как доходов, так и расходов, которые неожиданно резко росли и падали. Эта турбулентность повышала потенциальную значимость их собственности для того, чтобы справляться с подобными перепадами. Однако собственность, которой они владели или к которой стремились, обостряла их затруднения в той же степени, что и ослабляла их. Типичным примером в этом отношении была семья Джонсонов, которую исследователи в соответствии с ее доходами и атрибутами определили как семью среднего класса. И муж, и жена имели стабильные трудовые доходы, однако их расходы были непредсказуемы. В эти расходы входили крупные суммы, которые им приходилось отдавать за ремонт машины, ремонт дома и неотложные медицинские услуги, а также подарки детям на Рождество и дни рождения. Вместо формирования бюджета с приоритетом в виде необходимых краткосрочных расходов, таких как своевременная оплата счетов, Джонсоны сделали ставку на восходящую мобильность, зависящую от обладания собственностью. Жена поступила в колледж в надежде на то, что академическая степень поможет ей получить более высокооплачиваемую работу. Было совершенно неочевидно, что это произойдет, к тому же, шутила она, к моменту окончания колледжа ей будет уже сорок, а выплачивать кредит на образование придется всю оставшуюся часть жизни. Кроме того, они вместе с мужем приобрели дом, рассчитывая, что он станет резервом на будущее. Однако выплаты по ипотеке оказались тяжелым бременем, а расходы на ремонт постоянно поглощали значительную часть их бюджета. Хуже того, стоимость дома не росла. Тем временем Джонсоны испытывали постоянный стресс.

Истоки неослабевающего инвестирования в собственность совпадают с истоками среднего класса. Стремительный экономический рост, последовавший за промышленной революцией в отдельных частях Европы, привел к возникновению ряда новых профессиональных, сервисных и управленческих позиций, которые в тот момент времени оплачивались лучше, чем сельскохозяйственный и промышленный труд. Появились и новые благоприятные возможности для зарабатывания денег, а в тех странах, где капитализм был наиболее передовым, увеличивались различия в материальном положении и социальная градация населения. Однако более существенное разнообразие занятий и состояний не означало, что люди, которые начинали работать в разных профессиях или зарабатывать больше денег, также играли при этом разные социальные роли или приобретали особый статус. Историк Дрор Уормен демонстрирует, что в Англии XIX века, несмотря на ее социальное и экономическое разнообразие, не было активно развивающейся социальной группы, которую можно было бы определить как «средний класс»[23]. Однако это не останавливало политиков от использования данного термина в качестве фигуры речи. Они продвигали собственные программы, провозглашая средний класс в качестве ключевого субъекта в реализации любых предлагаемых ими политических и экономических реформ, а также в качестве главного подразумеваемого бенефициара от их реализации. Политическое согласие могло быть обеспечено за счет смещения ответственности за благосостояние на собственные инвестиции граждан и обозначения некоего горизонта, в котором эти инвестиции окажутся плодотворными.