Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Главным преимуществом использования обозначения «средний класс» было то, что оно способствовало ускорению накопления, поскольку трудящиеся, которые находились в наилучшем положении для того, чтобы поспособствовать этому, вооружались амбициозностью, усердием и предприимчивостью. Эрик Хобсбаум в своем авторитетном цикле работ, посвященных истории подъема и консолидации современного капитализма, подробно останавливался на тех субъектах новой восходящей мобильности, для которых улучшение жизни собственными силами было связано с меняющейся природой собственности[24]. На высшей ступеньке традиционных старых иерархий находились аристократы-землевладельцы и поместная знать. Но к XIX веку поместья сошли со сцены (пусть и не полностью и неравномерно), уступив более скромным формам собственности, которые люди, прежде не имевшие наделов земли и капитала, могли приобретать в частном порядке. На смену предшествовавшему капиталистической экспансии экономическому застою, закреплявшемуся благодаря унаследованным привилегиям и завещанию состояний, пришли более динамичные общества. Возможности социальной мобильности создавали стимулы для того, чтобы люди работали более упорно и инвестировали в собственность.

Эта социальная мобильность опиралась на то, что историк Р.Дж. Моррис в своих работах об Англии XIX века называл стратегиями собственности[25]. Все больше людей брали кредиты под залоговое обеспечение и приобретали торгуемые на рынке активы, такие как жилье, государственные облигации и ценные бумаги акционерных компаний. Эти же люди выдавали ипотечные и прочие кредиты, они же собирали рентные доходы. Если эти люди теряли свои заработки, то для покрытия убытка они могли пустить в расход свои активы. Жизненные циклы их домохозяйств предопределялись теми этапами, которые характеризовали приобретение ими собственности. Как правило, чтобы приобрести активы и профинансировать вхождение своих детей в профессиональную деятельность и бизнес, эти люди брали кредиты. Затем они максимально использовали свою собственность для сбора рентных доходов. Это наделяло практическим содержанием такие обретавшие популярность в то время ценности, как бережливость и накопление. Тем не менее достичь беззаботной жизни было нелегко, и выгоды, которые обретали новые владельцы собственности, омрачались беспокойством и нестабильностью. Однако они действительно ставили для себя целью заполучить привилегии владения собственностью: они ощущали, что их комфорт в старости зависит от них самих.

Ученые, исследующие, каким образом весь мир функционирует как единая экономическая система, указывают, что растущее благосостояние и бурное распространение собственности в странах ядра глобальной экономики, наподобие Англии в XIX веке, не было бы возможным без их доминирования над другими странами, именуемыми периферией. Начиная с колониальной эпохи подобные периферии подвергались различным способам эксплуатации ради обеспечения ядра продовольственными товарами и сырьем для промышленного производства. Они предоставляли дешевый труд для индустрии стран ядра, поглощали ущерб, который производственные процессы наносили окружающей среде, и выступали защищенным от конкуренции рынком для потребительских товаров и кредитов, поступавших из стран ядра на их собственных условиях. Бурное распространение собственности в странах ядра стало возможным именно благодаря этому процессу. То обстоятельство, что в одной части мира сегодня присутствуют широкие слои населения, определяемые как средний класс, в то время как в других странах лишь ничтожное меньшинство может убедительно достичь тех же самых отличительных характеристик, проистекает из неравномерного распределения труда и капитала в глобальном масштабе. Поскольку прибавочный продукт капиталистического производства перемещается по всему миру, государства ядра, обладающие более значительной силой в международном обмене физическими и материальными ресурсами, вмешиваются в этот процесс, чтобы перераспределять их поток в направлении собственных граждан[26].