Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Начнем с недавней волны глобальных протестных движений, которые политолог Фрэнсис Фукуяма рассматривал именно как революцию среднего класса[80]. Беспорядки в таких странах, как Египет, Тунис, Турция и Бразилия, он связывал с подъемом нового глобального среднего класса. Большинство протестующих в этих странах не относились ни к состоятельной элите, ни к обнищавшим низшим классам – напротив, это были молодые люди, уже инвестировавшие в образование или в приобретение необходимых для трудоустройства навыков, а в отдельных случаях и в собственность. Их возмущала политическая реальность, которая не оправдывала их ожидания относительно дальнейшего трудоустройства и материального обеспечения. В качестве амбициозных инвесторов они бы многое выиграли благодаря разработке и реализации надлежащей политики, а поскольку власти их стран могли обесценить их имущество и обнулить их инвестиции, им также было что терять при дальнейшем осуществлении дурной политики[81].

Оптимизм Фукуямы по поводу восхождения среднего класса, подкрепленный его верой в политику, которая делает инвестиции оправданными и отсутствие которой, по его мнению, было причиной недавних волнений, сдерживается усматриваемой им неспособностью протестующих реализовать на практике те преимущества, которые рисовались в их воображении. В некоторых странах протесты привели к свержению коррумпированных режимов, что позволило рыночным силам управлять обществами изнутри, при том что до этого то же самое навязывалось распоряжениями диктаторов. Но Фукуяма не склонен связывать отсутствие улучшения благосостояния населения этих стран с подобным развитием ситуации – он предпочитает винить в этом рассматриваемые в его работах масштабные альянсы среднего класса с не относящимся к среднему классу большинством населения этих стран. Это большинство ассоциируется у Фукуямы не с дружественными рынку интересами, которыми он наделяет средний класс, а с протекционистскими программами, в конечном итоге и одержавшими победу.

Данные о развивающихся экономиках подкрепляют это обвинение в протекционизме (независимо от того, каким социальным акторам он вменяется), указывая на слабость институтов, связанных с трудом, и низкий уровень формальной занятости в рассматриваемых странах. Без подобных социальных механизмов у недовольных людей отсутствует институциональная опора для устойчивого сопротивления. Поэтому политика в развивающихся странах главным образом приняла вид борьбы за права собственности и создание защитных механизмов. Люди, которым удалось избежать бедности благодаря накоплению собственности и престижа, и прежде были более склонны защищать свои приобретения от посягательства со стороны могущественной элиты или популистских политиков. Тем временем проблема отчаянного положения бедных решалась при помощи мер социальной поддержки, которые закрепляли их подчиненное положение. Поэтому рост доходов в указанных странах – это что угодно, но только не движение в направлении демократии. Более обеспеченные среди тех, кого Фукуяма и прочие отождествляют с глобальными средними классами, вовлечены в борьбу за распределение ресурсов против своих несколько более уязвимых соотечественников. Они требуют порядка и стабильности, а не всеобъемлющих политических прав[82].

Подобные концепции направлены на то, чтобы развеять представления о том, что в политике адептов капитализма может присутствовать нечто самоубийственное. Однако в словах некоторых из самых грозных умов политической мысли уже давно присутствовал намек, что дело, вполне вероятно, обстоит именно так. В 1919 году социолог Макс Вебер прочитал представителям студенческих профсоюзов в Мюнхене лекцию о качествах, необходимых для участия в политике. В основанном на тезисах этой лекции очерке Вебера «Политика как призвание и профессия» вновь звучит тема неизбежности насилия[83]. Обращаясь к политическим движениям прошлого, Вебер отмечал два различных типа мотивации. Политик может руководствоваться убеждением: непреложные истины должны быть достигнуты любой ценой. Политика, основанная на убеждениях, одурманивает, но чаще всего приводит к бедствиям и кровопролитию. Политика может также руководствоваться ощущением ответственности за последствия ваших действий для общества. Однако вразрез с усилиями, направленными на достижение общего блага, идут принудительные меры, которые представляются необходимыми для реализации этого замысла. Никто из тех, кто желает участвовать в политике, предупреждал Вебер, не может позволить себе игнорировать эти парадоксы.