Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Потребители и целевые группы данных финансовых продуктов выражают озабоченность их политическими и этическими последствиями, однако их опасения укладываются в рамки нового – финансиализированного – духа инвестирования. На одном из семинаров по долгосрочным накоплениям консультант показывала слайд, демонстрирующий, как стоимость ценных бумаг выросла с течением времени. Когда участники семинара затронули тему этики и экологии, в ответ консультант упомянула ряд финансовых продуктов, предполагающих инвестирование в «экологически чистое» предпринимательство, однако напомнила, что эти продукты являются частью одного и того же рынка. «Еще раз посмотрите сюда, – призвала она, указывая на экран, – и вы увидите, что графики идут вверх, несмотря на волатильность. Экономика растет, и графики это отражают. Вам может не нравиться этот тренд, но другой экономики у нас нет. Наш единственный выбор – в нее включиться». Включение в рынок – единственный разумный вариант, презентуемый немецким потребителям, – снижает политическую остроту их недовольства[103]. Внутренний рынок Германии предлагает им определенные защитные механизмы ценой добровольной жесткой экономии, а тем временем глобальные финансы перенаправляют их опасения в продукты и стратегии, способствующие капиталистическому накоплению.

В странах, где существует меньше защитных механизмов, вариантов действий еще меньше. В Израиле системы социальных гарантий и поддержка трудовых и пенсионных доходов куда более скаредны, чем в Германии, тогда как стоимость жизни выше. Пиком давления, которое эта ситуация оказывает на трудящихся, стали политические волнения летом 2011 года. В стране, где практически всегда первое место занимает национальная безопасность, массовая мобилизация против экономических проблем оказалась умопомрачительной драмой. Тем не менее стоимость жизни в Израиле не снизилась – несмотря на масштаб и размах протестов, которым способствовала поддержка со стороны СМИ, и на положительное отношение к ним со стороны политического мейнстрима и властей, быстро сформировавших рабочие группы, на которые был возложен поиск решений для жалоб протестующих. В частности, продолжает расти стоимость жилья (что и стало главной причиной волнений), и это обременяет покупателей недвижимости долгами на десятилетия вперед.

Социологи Зеев Розенхек и Майкл Шалев интерпретировали эти протесты как нечто отражающее деградацию среднего класса – размывание жизненных возможностей молодых людей, чьим родителям пошла на пользу либерализация экономики Израиля[104]. С самого момента своего появления израильское государство осуществляло контроль над созданием масштабного бюрократического и профессионального аппарата, включавшего промышленный сектор и банковскую систему, что позволило старожилам (евреям-ашкенази) обеспечить себе преимущества на рынке труда и накопить ресурсы. Механизмы социального обеспечения и льготы помогали им получать академические степени, занимать относительно высокооплачиваемые посты и приобретать жилье. Но в последние десятилетия в Израиле произошло обесценивание труда и сокращение государственных ресурсов, в результате чего детям первых граждан страны стало очень трудно получать те же преимущества. В ходе протестов они формулировали свои требования в терминах социальной справедливости и национальных интересов. Однако, как утверждают Розенхек и Шалев, значительная часть израильтян не обладала теми переданными родителями активами и человеческим капиталом, которые были у данной группы протестующих, так что все прочие не могли разделить их желание, чтобы эти инвестиции принимались в расчет.

Когда шумиха вокруг этих волнений улеглась, а неспособность протестующих сделать жилье более доступным стала очевидной, я приступила к собственному исследованию, опросив профессионалов рынка недвижимости, изучив ипотечные сделки, посетив собрания групп покупателей жилья и поговорив с молодыми людьми, которые стремились его обрести. Обнаружилось, что участники протестов и те, кто относился к их социальным группам, стремились безотлагательно гарантировать собственное будущее. В публичной риторике они проходили под наименованием «средний класс», поскольку были способны приобрести жилье в ипотеку. Их инвестиции в недвижимость предрасполагали их к выходу из непростого положения с помощью рыночных решений. Они не доверяли политическим вмешательствам в ситуацию, которые могли бы пойти на пользу какой-то конкретной группе, если этой приоритетной группой не оказывались работающие и платящие налоги бывшие военнослужащие, что в Израиле является кодовым обозначением среднего класса[105].