Мы никогда не умрем

Все это время Риша сжимала руку Мартина, и он чувствовал, как пожатие становится крепче на «sokissmeandsayyouunderstand».

— А теперь… давайте вернемся к вальсу, — сказала Мари, отодвигая манекен.

Она несколько минут объясняла, подходя к каждой паре, с какой ноги нужно начинать, как не путаться в поворотах и шагах.

— Учтите, я жду от вас не просто ритмичного кружения, как у детей на школьных линейках, когда показывают листики и прочую пошлость. Вы будете рассказывать историю. Вы двое особенно, а вы все — их Тени, учтите, что без вашей истории они не расскажут свою. Они будут танцевать по часовой стрелке, вы — против, и вы не должны сбивать друг друга. Когда мы научимся хоть сколько-нибудь сносно это делать вы все должны будете мешать этим двоим, а вы должны не сбиваться. Ясно? Попробуем.

— Вик, у меня не получится, — прошептала Риша так, чтобы не слышали другие.

От ее обиды не осталось и следа.

— Получится, — ободряюще ответил Мартин.

Вдоль стены тянулось старое, помутневшее зеркало. Мартин видел в нем свое отражение. Немного смутно, словно зеркало шло рябью — он был выше Вика и даже выше Мари. Риша не смогла бы держать его за руки так, как держала сейчас.

Зазвучала музыка. Мартин, прикрыв глаза, прислушался к ритму.

— Пойдем. Не бойся, все получится.

Он в несколько шагов вывел Ришу на середину зала. Мари сделала странное движение, будто хотела его остановить, но потом опустила руку.

— Оффенбах, — злорадно рявкнула она.

Мартин только поморщился — он понятия не имел, что это за композитор и что за вальсы он писал. Он ждал, что Мари выберет какой-нибудь «Голубой Дунай» или «Вальс Цветов», которые включали на тех самых линейках.

Вальс начался скрипкой, тактичной и нежной. Под нее можно было только медленно двигаться по залу, привыкая друг к другу, но Мартин чувствовал, что это продлится недолго.

Ему казалось, что музыка бьется о серые стены и мутные зеркала, мучается и стонет, не в силах вырваться. И он вдруг понял, что вот-вот она начнет «отскакивать» от стен, злиться и метаться в центре зала. И Мартину нужно будет злиться вместе с ней.

К его удивлению, Риша подстроилась под него почти сразу. И когда вальс вспыхнул всей своей злой торжественностью, Риша полностью расслабилась и улыбнулась. К середине танца Мартин перестал опасаться, что она собьется. Она не только не сбивалась, она непостижимым образом угадывала следующее движение.

Танец был непринужденным, как и хотела Мари. Ни Мартин, ни Риша не улыбались залу — только друг другу. Мартин — ободряюще, Риша — смущенно. В зеркале он видел мелькающие тени — свою, черно-зеленую, и Ришину — сиренево-белую. А больше вокруг не было ничего, ни людей, ни зала, ни Максимилиана с пустым лицом, оставленного сидеть не сложенных в углу стульях. Словно вокруг темнота, какая-то непривычная, особая.

Он чувствовал, как Риша теплыми пальцами сжимает его ладонь. Чувствовал, как она выгибается, повиснув на его руке. Видел, что она в один момент перестала улыбаться, и смотрит ему в глаза с какой-то непривычной серьезностью. Их танец был странной игрой, историей, в которой они то сближались, и Риша почти прижималась к его груди, то расходились на расстояние, на котором они лишь касались кончиков пальцев друг друга, но ни разу не разрывали вязи своих касаний.

Мартин понимал, что висит в воздухе, словно электрические разряды. Еще слабые, безотчетные, но грозящие нарасти в будущем грозой. И знал, что это предназначено не ему.

Впрочем, он не жалел. Он относился к Рише, как к младшей сестре и точно знал, что никаких романтических чувств она у него не вызывает. Он лишь немного жалел о том, что ничего подобного ему пережить не суждено.

Когда музыка стала затихать, он повел ее к тому же месту, откуда они стартовали. На последних аккордах они уже стояли неподвижно, позволяя прошлым движениям оседать в воздухе, словно поднятый снежный след.

— Так значит, да. Мы читаем неподходящие по возрасту книги, хамим взрослым и вальсируем. Чудно, — с иронией произнесла Мари. — Тогда план меняется. Бери… Китти, заходи на второй круг.

«Она поняла, что нам не нравится», — сказал ему Вик, лениво наблюдавший за происходящим.

«Удивительно проницательная женщина, не-так-ли?» — усмехнулся Мартин, скопировав плещущие интонации Мари.

Коварство Мари он явно недооценил. Рита смотрела на него с такой злостью, что Мартин на секунду замешкался, прежде чем протянуть ей руку.

— Не укушу, — оскалилась она.

— Рита, давай мы…

Она не слушала. Музыка уже началась, а она все стояла, вцепившись в его руку. Мартин попытался сделать шаг назад, и Рита просто повторила его движение и остановилась.

«Ну и хорошо, давай стоять и таращиться друг на друга», — устало подумал он.

Самоутверждения Риты были ему не интересны. Он ждал, что Мари их поторопит или остановит музыку, но она сидела, обхватив себя руками, и молча смотрела, как они стоят посреди зала.