Мы остаёмся

Он шагнул ко мне сбоку, левой рукой обхватил меня за шею и притянул к себе, а правой скользнул за лацкан пиджака на грудь. Хорошо, что я сегодня надела водолазку, но и сквозь ткань прикосновение было омерзительным.

– Отвали, дурак! – просипела я и левым кулаком ткнула Миронову в рожу. Попала в нос. Мирошка хрюкнул, но хватку не ослабил, а прижал ещё крепче. Над ухом рвалось его частое вонючее дыхание.

Меня затрясло.

– Да подожди ты, – с досадой одёрнул его Горелов. – Сам потом развлекайся, если охота, а мне надо, чтобы она прощения попросила. Ну!

Мирошка нехотя выпустил меня.

– На камеру, – жёстко сказал Платон. – Миронов, ты снимаешь?

Тот навёл на меня смартфон:

– Скажи «сыр», детка!

Сверкнула вспышка. Я шарахнулась от неё и чуть не улетела в провал, запнувшись о какую-то железяку.

Тьма и голубые проблески.

Чужие липкие руки.

Надсадное дыхание.

Всё, как тогда!

Кровь застучала в ушах, озноб резко сменился жаром, в лицо точно плеснули кипятком. Теперь некому помочь. Только сама!

Горелов заслонял путь к дверному проёму. Взгляд заметался в поисках выхода и упал на железяку, о которую я споткнулась. Это был каркас стула без сиденья и спинки. Я рванула его из кучи рухляди и сразмаху метнула в Платона. И оглохшая, ослепшая от страха, ринулась наружу, к спасительному солнечному свету.

Гады! Уроды! Сволочи!

Замелькали перед глазами кусты, мусорные кучи, бетонные балки. Я мчалась, не разбирая дороги. Сзади чудился топот погони и тяжёлое дыхание. Быстрее, ещё быстрее!

Кусты хватали за одежду, колючки царапали руки. Сухой жёсткий стебель больно хлестнул по голени – плевать, лишь бы оторваться!

Запнулась, полетела вперёд, обдирая кожу на ладонях. Колено будто раскололось надвое – искры из глаз!

Вставай, Желька! Вскочила. Оглянулась: никто не преследует. Сделала несколько осторожных шагов, проверяя коленку, и побежала снова.

Глава 6. Мальчик в инвалидном кресле

Я дышала, как загнанная лошадь, но только возле Агушиного дома перешла на шаг. Спина под рюкзаком взмокла, я скинула лямки с плеч и взяла их в руку. Еле переводя дыхание, побрела к своему подъезду.

Около детской площадки топтались несколько пацанов. Я узнала близнецов Киселёвых из соседнего дома и толстого семиклассника Понча. Близнецы любили строить из себя дворовых королей и подражали повадкам отчима-рецидивиста. А Понч вечно таскался за ними на правах адъютанта. Все они, вроде, были на учёте в ПДН и, по слухам, якшались с нехорошей взрослой компанией, но к местным обычно не цеплялись.

Вот только парень, что сидел перед братьями в инвалидной коляске и в упор смотрел на них, и не был местным. По крайней мере, я его не знала. Стройный, тоже примерно нашего возраста, с коротко выстриженными висками и нарочно встопорщенной тёмной чёлкой. В красивом спортивном костюме «с иголочки». Типичный умный мальчик из обеспеченной семьи – «не нашего поля ягода», как сказала бы Агуша. Наверное, поэтому близнецы и прицепились к нему.

Ветерок уносил голоса, но судя по напряженным позам всех четверых, это была не дружеская беседа.

Пацаны загораживали инвалиду выезд на тротуар. Парень в коляске откинулся на спинку и надменно задрал подбородок. Тонкие пальцы стискивали блестящий обод колеса, выдавая волнение.

Один из близнецов при разговоре сильно жестикулировал, окурок в его пальцах выписывал фигуры перед инвалидом. Затянувшись, он бросил окурок в песочницу и выдохнул дым парню в лицо.

Я подошла ближе и остановилась напротив подъезда. Вадик Киселёв стоял ко мне спиной, Стёпка и Понч – вполоборота, я не видела их рожи, но ясно представляла издевательские ухмылки типа Мироновской.

– А чё ты борзый такой, жить, блин, надоело? – Вадик вдруг толкнул пацана в плечо. Тот отмахнулся. – Слышь, ты! Я тебе щас до кучи руки сломаю, будешь на брюхе ползать, как улитка.

Понч заржал, тряся жирным пузом.

Ещё одна стая гиен! Меня накрыла внезапная волна ненависти. Кулаки непроизвольно сжались.

– Попробуй! – Инвалид смотрел на врагов, сузив глаза. Смуглые щёки резко побледнели. Дурак, он что, специально нарывается? Ну, попробуют они, и? Может, у него суперспособности? «Авада кедавра» или «иммобулюс»?

Девушка, которая играла с ребёнком в песочнице, попыталась вмешаться, но Стёпка грубо осадил её. Девушка подхватила малыша и быстро ушла.

За моей спиной хлопнула дверь подъезда, и знакомый женский голос с акцентом испуганно ахнул:

– Артур!

– Подожди, – негромко ответил мужской.

Я оглянулась и узнала мужчину с длинными волосами с первого этажа.

Так это их сын в коляске?! Теперь ясно, почему он разозлился, когда мать предложила ему погулять. Прогулка в инвалидном кресле, наверное, так себе удовольствие.

– Пусть разберётся сам, – сказал отец парня.