Мы потребуем крови

– Мы будем готовы. Сейчас я проведу осмотр.

Я снова почувствовал себя капитаном, переходя от одной группы к другой и проверяя, все ли в порядке. Всадники уже осматривали лошадей, а остальных нужно было разделить. Два человека на каждую из двадцати семи групп кисианцев, две небольшие группы всадников и несколько лучников – вот и все, что у нас было. Но при маленьком везении и большом содействии кисианцев ничего больше и не потребуется.

– Капитан, – сказала Лашак э'Намалака, когда я остановился возле нее. С ней была Шения э'Яровен и выделенные ей кисианцы.

– Капитан, – отозвался я и ответил на ее приветственный жест. – Вы готовы?

– Готовы, но, бросив своих Клинков, я больше не капитан.

– Как и я, но это не значит, что ты не заслуживаешь этого звания. Я знаю, что бросить их тебе было нелегко.

Она усмехнулась.

– Я никогда не была в тебе уверена, но теперь понимаю, почему ты нравишься Дишиве.

– Так сильно нравлюсь, что она молча смотрела, как меня лишают звания и бросают в темницу? – съязвил я, удивившись силе вскипевшего внутри гнева. – Нет, не отвечай. Я понимаю, что мой выбор не всегда был верным, и следовать ему было не так просто, но сейчас не время это обсуждать.

Лашак наклонила голову, оценивающе глядя на меня.

– Так же, как ее выбор. Или Гидеона. Или чей угодно. Мы делаем то, что можем, с тем, что имеем, но, учитывая все произошедшее, справляемся не блестяще. Осталось ли вообще такое понятие, как «правильный выбор»?

– Возможно. В некоторых случаях. Вроде того, что мы делаем сегодня, – защищаем себя.

– Но нужны ли мы идущим с нами кисианцам? Мы защищаем себя или защищаем этих кисианцев от других кисианцев?

– Если не хочешь сражаться…

– О нет, я буду сражаться. Я по горло сыта светлейшим Бахайном и с удовольствием воткну клинок ему в горло.

– Они хотят взять его живым.

Она раздраженно фыркнула.

– А они понимают, как это трудно сделать в ночной засаде?

– Я объяснял. Но они все равно хотят его живым.

– Да, но мы-то не хотим. Понимаешь? Проклятье, здесь все не так просто, как в степях. Или даже когда мы были пленниками. Чем сильнее мы раскалываемся, чем сложнее становится война… или что бы это ни было, тем меньше может быть простых решений. И знаешь, что? Это весьма хреново.

Я засмеялся, чтобы не разрыдаться.

– Так и есть. Спасибо, что поделилась умными мыслями.

– Умными мыслями? Скорее уж разочарованием. В любом случае, можешь рассчитывать на мою поддержку во всем, что поможет нашему народу, а особенно если это поможет Дишиве. Мы ведь отправимся в Когахейру, когда все закончится?

– Не знаю, что думает об этом заклинательница Эзма, но таковы планы императрицы. И мои.

– И она будет их придерживаться, чем бы ни закончилась сегодняшняя засада?

– Она хочет сместить Гидеона и затем сосредоточиться на остатках чилтейской и кисианской угрозы.

Лашак пренебрежительно отмахнулась.

– Не надо объяснять мне всю эту сложную политическую чушь. Я стояла в тронном зале Гидеона и слушала, как все эти лорды спорят и волком смотрят друг на друга, как толпятся вокруг него в надежде заслужить благосклонность. Точнее, так было, пока Лео не стал его единственным советником.

Я уже собирался уйти, но ее слова меня остановили.

– Как он? Гидеон.

Она снова наклонила голову и прищурилась.

– Стал другим. Упрямым. Я не знаю. Иногда он все тот же, а порой я смотрю на него и больше не вижу левантийца. Как будто целая вечность прошла с тех пор, как мы короновали его, полные надежд на что-то великое.

Я столько хотел спросить. Хотел узнать, здоров ли он, говорил ли хоть раз обо мне, знает ли о Сетте, но времени не было, да и что мне было делать с ответами? Сейчас достаточно того, что он жив.

На исходе часа множество групп потянулось к воротам, но министра Мансина и императрицу я нашел внутри, Тор болтался поблизости.

– Скажи им, что мы готовы выступать, – сказал я.

Тор передал мои слова, и с коротким кивком императрица зашагала прочь, выкрикивая приказы, как будто меня и не существовало.

– Помните, что Бахайн нужен нам живым, – сказал Мансин, но не стал дожидаться ответа и последовал за императрицей.

Вокруг нас напряженный гул превратился в шквал шагов и разговоров. Все, кто еще оставался внутри, направились к дверям. Я хотел пойти следом, но Тор схватил меня за руку.

– Я… я слышал, ты учился на заклинателя лошадей.

– Неужели?

Меня удивило, что Эзма кому-то рассказала, не говоря о том, что известия дошли до Тора.

– Как это было?

Я ожидал, что он спросит, почему я не закончил обучение, но ответ был бы таким же. Я вспомнил о роще, о гулких камнях старого святилища, о холоде пола, тишине и одиночестве. Отчаянном, душераздирающем одиночестве. Приходилось не просто учиться, работать, молиться и снова учиться каждый день без всякого продыху, но и делать это… ни для кого. Теоретически когда-нибудь в будущем я стал бы заклинателем, и левантийцы из самых разных гуртов просили бы у меня совета, но в тот момент у меня не было гурта, ради которого стоило стараться. Только заклинатель Джиннит и его недовольное лицо.