Мы с Мишкой и все тайны СССР (сборник)

Карп Савельевич был очень ругучим, вроде нервного словесника Прибабашкина. Этот учитель немножко инвалид и одной ногой на пенсии, он преподаёт литературу только у старшеклассников, но все сквозь двери слышат, как он ругает их не лесной школой, а гораздо хуже, как бранятся только хулиганы и несознательные рабочие. Про Прибабашкина говорят, что ему самому место в этой лесной школе. Режиссёр Карп Савельевич тоже на всех ругался, как несознательный рабочий, но обижаться на крикливого режиссёра было ни к чему. Наоборот, мы с Мишкой, как было сказано в одной книге, крепко поверили в нашу счастливую звезду, то есть нам везло по всем статьям. Карп Савельевич начал работу с нами с важной сцены, от которой зависело, чем дело закончится, и мы сразу, как говорится, попали в кадр со знаменитыми артистами. Артистка Жевако играла добрую повариху, артист Плевакин - злого королевского советника, а восходящая надежда нашего кино Надежда Зяблова - капризную принцессу.

Оказалось, что Плевакин - тот самый долговязый и длинноносый артист, который часто играет фашистов и жуликов. А Жевако - артистка с перманентом, которую мы видели в кинокартинах про любовь и производство. Надежду Зяблову мы тоже узнали, ведь она вышла в костюме принцессы с головой, туго замотанной в белую косынку по самое лицо, а раньше мы видали её в фильме, где она лежала в больнице, точно так же перевязанная обычным бинтом. Только тут поверх белой косынки на ней был атласный колпак.

- Как на колдуне! - шепнул Мишка, но я шикнул, чтоб он не говорил ерунды.

Принцесса подымалась по лестнице в королевские покои, так что её хвост волочился по ступенькам. Злой советник пританцовывал рядом, он советовался с принцессой и врал, а под мышкой у него была папка. Из папки торчал важный документ (режиссёр говорил "тугамент", но мы его не поправляли). Повариха кралась позади и должна была вытащить у советника этот документ, от которого зависела победа добра над злом или наоборот.

Мы с Мишкой стояли на лестнице, вроде как в почётном карауле. Мы всё видели, но не выдавали повариху. По сценарию нас уже предупредили, что надо быть с нею заодно, иначе зло победит. Но предупреждали нас у фонтана, в сцене, которую должны были снимать потом, в другой день. Кинокартины часто снимают задом наперёд, а позже склеивают, как положено. Это называется "монтаж".

Повариха ловко вытащила у советника документ, и режиссёр всех нас похвалил в свою трубу, громко сказав:

- Филигранная работа! Как у меня в Невинномысске на вокзале!

Многие засмеялись, и мы с Мишкой решили, что одну сцену уже сняли, и теперь мы будем сниматься в следующей. Мы спустились с лестницы, как герои, сделавшие важный первый шаг - может быть, самый важный в нашей жизни, связанной теперь с кино.

Но не тут-то было. Оказывается, артисты сцену на лестнице только репетировали, чтобы не портить сразу плёнку.

Режиссёр на нас ругнулся, совсем как вожатая Наташа, с которой мы летом репетировали спектакль в пионерлагере, потом, нахохленный на своём стуле, оглядел площадку, как индюк - птичий двор, и объявил:

- Снимаем! "Сказка шахматных часов. Лестница"!

- Карп Савельевич, почему "Шахматных часов"? - удивилась киноработница.

- Теперь там вся соль в часах, - объяснил режиссёр. - Сергей Владимирович перед выходными прислал новый вариант сценария.

- Часы были, - подтвердила киноработница. - А шахмат не было.

- За выходные появились, - ответил режиссёр, зевая. - Теперь там вся сила в шахматах.

- Но ведь всё уже утверждено! - запричитала киноработница, прямо как бюрократы-чинодралы в фильмах о новаторах. - Где в смете шахматы?

- Будут! - сказал режиссёр. - Раз Сергей Владимирович написал, значит будут!

- Беда с этими лауреатами! - охнула киноработница. - Ставят невыполнимые планы!

- Не так лауреаты, как секретари, - поправил режиссёр. - И шёпотом прибавил: - Особенно первые.

Тут режиссёр, не вставая со стула, вытянул шею и стал похож уже не на индюка, а на главного петуха птичьего двора, многоцветного и голосистого. Он скомандовал:

- По местам! - и на нас с Мишкой прикрикнул особо: - Пионеры! У кого головокружение от успехов?

Мы встали на вершине лестницы, остальные артисты - внизу, и грозный Карп Савельевич снова скомандовал:

- Да будет свет!

И на площадке, и без того светлой от разных ламп, зажглись яркие прожекторы и ослепили нас, как фашистов, хоть мы хорошие люди, советские.