Мы уходим в степи

— Бой, говоришь?! — то ли переспросил, то ли утвердительно для себя самого произнес Аверин и поднявшись в стременах, крикнул. — А ну, братцы, покажем тем крысам, как чужое брать.

С этими словами Аверин выхватил шашку из ножен, казаки последовали его примеру.

— Ты хотел, Харлампий, отомстить?

— Так я, ваш бродь, эту нечисть руками.

— Вперед, — заорал Аверин.

С диким свистом понеслись казаки вслед за подпоручиком. Чтобы не ударить в грязь лицом, я тоже со всей силы хлестнул своего коня нагайкой, вынимая одновременно шашку из ножен. Конь рванул с места сразу в галоп. Я еле удержался в седле. Несколько секунд не мог поймать ритм, чувствуя удары на своей гузни, как выражался Харлампий. Но быстро сориентировавшись, я все же удержался в седле, и дальше все пошло, как учил меня урядник Казимиров.

Расстояние до места, где по словам Харлмапия шел бой, мы пролетели незаметно. Вот уже видны наши передовые отряды. Чуть далее, справа виднелась наша батарея. Несколько пушек выплевывали из своих дул облака беловатого дыма. С левого фланга навстречу нашим неслась красная конница. Впереди шел всадник в черной кожаной куртке, держа в одной руке красный флаг. Его полотнище четко выделялось на фоне белого снега.

— Тра-та-та, тра-та-та-та, — вдруг раздалось где-то впереди и несколько всадников, перекатываясь через головы лошадей замертво попадали на землю.

— Смотрите, прапорщик, — крикнул мне Аверин. — Тачанка наша красных как укладывает.

— Тра-та-та, — повторялось вновь и вновь. Лошади, ломкая ноги падали на своих всадников.

— Тра-та-та, — еще несколько всадников противника навсегда остались лежать в степи. Уцелевшие развернулись и повернули назад. Было видно-ка кони спешились и пустив лошадей, залегли за небольшим пригорком.

— Тра-та-та, — пули подымали снеговые фонтанчики взрывая наст.

— Тра-та…

— Туж, — прозвучал ответный выстрел и пулемет на нашей тачанке захлебнулся. Молодой офицер, стрелявший из пулемета и косивший ряды красных, подался вперед, его тело обмякло и в причудливой, неестественной позе сползло на землю. Старик-солдат, подававший ленты с патронами, испуганно развел руками. Ряды красных, спрятавшиеся за холмом, вновь поднялись.

— Прапорщик Григорьев, к пулемету! — отдал приказ мне Аверин и понесся вперед. Я глянул мельком ему вслед и оторопел. Метрах в двухстах находилась санитарная повозка. Знакомый силуэт крутился возле. «Зоя!» — меня пронзило будто током. Да, это была она — Зоя. С перевязочной сумкой на боку она спешно что-то говорила двум санитарам.

— Григорьев, к пулемету! — громкий окрик Аверина вернул меня в реальность. Буквально вылетев из седла, я прыжками добежал до тачанки и в один момент сел за пулемет.

— Патроны! Ленту! — заорал я старику.

— Щас, ваш бродь. Я живо, — старик, озираясь испуганными глазами вставил ленту в пулемет. Я поймал в прицел нескольких красноармейцев, и дал очередь. С непривычки оказалось довольно коряво. Всего один из пятерых упал и то, был ранен. Он лежал, корчась от боли.

— Получайте, сволочи, — я не узнал свой голос. Вторая очередь была точнее. Я вошел, что говорится в раж. С каждым выстрелом получалось все лучше. Красные, спасая свои шкуры, снова залегли за холмом. Я подмигнул старику и потрепал его по плечу. Где-то сбоку пронеслась фигура Аверина. Сверкнула шашка и красноармеец упал бездыханный с рассеченной головой.

— А! Варнаки! — раздался совсем рядом дикий голос Харлампия. Его окружили четверо красных. Но, видимо, они не учли с кем имеют дело. В Харлампии сейчас жил не человек, но сущий дьявол. Он с неудержимой ненавистью опускал булатный клинок на головы врагов. Через минуту тела всех четверых лежали у ног коня урядника, истекая кровью.

— Стой, шкура красная! — взревел вновь Харлампий, завидев комиссара в кожанке. — Стой гад.

Комиссар не успел сделать и шага, его бренное тело, расчлененное надвое упало на снег.

— Тра-та-та, — пустил я вновь очередь по красным. Несколько пуль прямехонько попали в цель. Пока старик перезаряжал ленту я попытался найти взглядом Зою. Но тщетно.

Пальцы онемело сжали гашетку:

— Молитесь сволочи красные своему идолу!

Я не узнавал сам себя. Впрочем, в этот момент это было совершенно не важно. Мне незримо передалось состояние Харлампия и в каждую очередь, выпущенную по врагам, я вкладывал такую ненависть за всех невинно убиенных.

— Ленту! — крикнул я снова старику. В этот момент со стороны красных раздались несколько выстрелов. Где жахнул пушечный выстрел.

Глава 16

Пуля срикошетила об щиток пулемета и тяжелым шмелем пролетела над головой. Сзади шарахнул мощный разрыв снаряда и дико заржали чужие кони. Тачанка дернулась. Испуганные животные зафыркали, делая несколько шагов и остановились, повинуясь окрику второго номера.

— Не балуй! — прикрикнул грозно старый казак, утирая фуражкой вспотевшую голову. — Кажись, санитаров разбили! — тревожно добавил он, привставая, и всматриваясь в степь. — Лошадей поубивало, а сама бричка на боку лежит.