Мы уходим в степи

— Пах, пах, пах, пах, — поочередно раздались еще четыре выстрела. Странно, но я даже не вздрогнул от звука. Каждый из этих выстрелов входил в меня, как осознание того, что месть справедлива. С каждым выстрелом я вытравливал из себя ненужное чувство сожаления, и сочувствия. Смерть врагам. Убеждение, что я белый до корня волос и ненавижу от сего момента все красное, врастало в меня напрочь. Сатанинское племя. Все, что было ранее для меня идеалом, превращалось в гниль и смрад.

Пока мы копали могилу для убиенных родственников урядника Казимирова, четверо казаков перетаскали тела расстрелянных мародеров за сарай. Там и остались они лежать в навозе.

Харлампий отслужил, как он сказал, гражданским чином, панихиду по убиенным родственникам. Мы, также, как и в свое время в станице, выровняли уровень земли, не насыпая могильного холмика, дабы не привлекать внимание красных. Харлампий, вопреки нашим советам, все же изготовил и установил крест над захоронением. Мы двинулись дальше, прокладывая путь в неизвестность. Но вскоре эта неизвестность развеялась, будто мираж, ставши явью.

Глава 15

— По коням, братцы! — раздался резкий оклик Аверина.

Мы все стояли, молча над небольшим могильным холмиком. Воздух был наполнен запахом свежевскопанной земли. Коричневато-серые комки ее холодели, застывая на легком морозце. Там, под этим покровом покоились тела родственников нашего урядника. Сам Харлампий стоял неподвижно на коленях и тихо бормотал себе под нос. Слова были не разборчивы, монолитны и от этого непонятны. Смысл понятен: молитва, или обещание отомстить за смерть неповинных людей, половина из которых были дети.

Лишь громкий приказ подпоручика Аверина заставил меня, да и других из нашего небольшого отряда, вернуться в реальность. Я и остальные казаки направились живо к своим коням, надевая на ходу папахи. Лишь Харлампий не двигался с места, окаменел, и отрешенно гладил своим широкими ладонями могильный холмик.

— Урядник Казимиров, — вновь раздался голос Аверина. Тон его стал более жестким. — По коням!

Мы уже сидели в седлах.

Кони, словно предвкушая опасность, били копытами по стылой земле. Пар, исходящий из их ноздрей, оседал легким инеем на шерсти. Отчего кони были похожи на сказочных драконов. Да и мы, седоки, с нашим нарастающим желанием отомстить за смерть всех убиенных красными и в особенности за родственников Харлампия, сейчас походили на всадников Апокалипсиса. Реальность двоилась, картинка наслаивалась, подсказывая новое видение. Я ощущал себя белым рыцарем, как из сказки рассказанной мамой в детстве. Я не вольно заоборачивался по сторонам: надуманные образы стали медленно таять, превращаясь в серые фигуры солдат. Аверин молча кивнул, указывая направление, отряд тронулся вперед.

Харлампий медленно поднялся с колен, перекрестился и молча, не подымая головы, прошел к своему коню.

— Знаю, Харлампий, — вставил я, охрипшим голосом, нарушая субординацию, но Аверин сделал вид, что ничего не произошло. — Знаю, что в душе у тебя. Поверь, отомстим за их смерть.

Урядник буркнул в ответ, не смотря в мою сторону, и тяжело сел в седло. До меня лишь донесся отрывок фразы из которого я понял, что утешение сейчас не только бесполезно, но вредно. За время нашего знакомства я мог более-менее узнать характер Харлампия. Он был сродни тому суховею, что дует в родной ему донской степи. То тихий, лишь касающийся верхушек седого ковыля, то безудержный, срывающий высохшее перекати-поле и гоняющий его остервенело по бескрайним просторам. Зная об этом, я не стал лишний раз бередить душу казака своими словами и, подняв ворот бекеши, ткнул задниками сапог в бока своего коня. Тот недовольно фыркнул, и рванул с места легкой рысью, догоняя отряд. Через минуту я обернулся, чтобы посмотреть на урядника. Но он, словно вихрь, промчался мимо меня, обдав морозным воздухом. Спустя мгновение, урядник уже нагнал Аверина и что-то говорил ему, то и дело жестикулируя руками. Я пришпорил своего коня, переводя его в галоп. Не хотелось отстать от своих, к тому же ветер в степи усиливался, приводя заснеженный покров степи в движение.

— Не могу я этого позволить, Харлампий! — донеслось до моего слуха, когда я поравнялся со своим отрядом.

— Ваше благородие, комар носа не подточит. Пройдем швидко и делов нема, — настаивал на своем Казимиров.

— Понимаю, урядник, — Аверин был несгибаем. — Все прекрасно понимаю. Но эмоциями бои не выигрывают.

— Хотя бы одного пустите, — не унимался Харлмапий.

— Урядник Казимиров, — резко оборвал казака подпоручик. — Слушай мою команду. Занять свое место в конном строю, и приступить к исполнению непосредственных обязанностей.