Мы умели верить

– То есть он всегда как бы доверял мне. Один раз я увидел его на пляже на Монтроз-стрит, как он в открытую стучал какому-то чуваку в окно «ауди». После этого он кое-что мне рассказал. Он не бахвалился, ничего такого, просто снимал груз с души. Его это не делало счастливым. В смысле, почему люди так поступают? Либо тебя уже просто разрывает, либо ты это делаешь потому, что ненавидишь себя, и я не думаю, что он ловил кайф.

Йель почувствовал, как многие вещи встали на свои места, у него в уме сложились кусочки мозаики, о которых он раньше не знал.

– И ты молчал, – сказал он. – Ты знал и не говорил мне.

Если Фиона была права, и Чарли действительно никому не нравился, почему они все так долго его защищали?

– Я просто… мне бы не хотелось, чтобы люди говорили о каждой моей ошибке. Это секс-полиция, понимаешь? Я не секс-полиция. Эй, мне правда жаль, окей? Мне правда, правда жаль. Ты ведь не… ты не заразился, нет?

У Джулиана в глазах возникло что-то вроде паники, словно он только сейчас подумал об этом.

Йель сказал, потому что технически это было верно:

– У меня отрицательный тест.

На май прошлого года. Что ж, на тот момент он был здоров, и одному Богу известно, как долго Чарли подвергал его опасности. Он встал, поднял с дивана Джулиана и обнял его. Если Джулиан действительно улетал в воскресенье, он не хотел, чтобы их дружба окончилась ссорой. Он будет сердиться на него потом, когда останется один. Он мог нарисовать мишени на стенах с лицами всех, кто его предал, и метать в них дротики. Но прямо сейчас он мог покрепче обнять Джулиана. От этого ему было хорошо.

– Секс-полиция – неплохая идея для костюма на Хэллоуин, – сказал он.

Он не мог заснуть до трех. Вероятность того, что Чарли заразился после всего лишь одного контакта, а затем Йель заразился после лишь нескольких контактов с Чарли, была мизерной. Но сейчас все его статистические подсчеты мгновенно устарели. Он знал, что у вируса была своя логика, что закон вероятности тут не действовал – но от этого было не легче.

Йель вдруг задумался, а проходил ли вообще Чарли тест весной. Их вместе консультировали, но кровь они сдавали по отдельности, и за результатами их тоже вызывали по отдельности. Ничто уже не казалось Йелю слишком невероятным, никакой уровень подлости. Чарли мог слишком зассать, чтобы выяснить правду, мог убеждать себя, что он в порядке, пока его не поставили перед фактом, что кто-то из тех, с кем он переспал, действительно был заражен.

Придя на работу в пятницу толком не выспавшись, Йель увидел записку: «позвонить Альфреду Ченгу». Он не сразу сообразил, что это был доктор Ченг, тот самый доктор Ченг, который не должен был звонить ближайшие десять дней. Йель непроизвольно сглотнул. Ему захотелось и сейчас же перезвонить, и не звонить еще сто лет, но в любом случае звонить с рабочего места было немыслимо. Как и из квартиры. Джулиан планировал сидеть там весь день, глядя мыльные оперы и играя с Роско. Вероятно, это был какой-нибудь пустяк – что-нибудь по оплате, какой-нибудь вопрос вдогонку. Для результатов было слишком рано, а какая плохая новость могла его ждать, кроме этой? Может, нашли что-то еще у него в крови? Холестерол. Раковые клетки.

Поздним утром позвонил Тедди, спросить, не видел ли Йель Джулиана.

– Не видел, – сказал он, – но уверен, он в порядке.

– С чего ему не быть в порядке? – сказал Тедди. – Я только спросил, не видел ли ты его.

Йелю хотелось, чтобы Тедди догадался, чтобы он понял, что Джулиан предпочитал проводить время с ним, чем задыхаться под опекой Тедди. Ему хотелось спросить, знал ли он, что Чарли блядовал, как подросток-наркоман.

В полдень, ровно в полдень, он зашел в концертный зал, без пальто. Там в холле были таксофоны. У него так дрожала рука, что он не сразу засунул монету в прорезь и далеко не сразу нашел нужную страницу в телефонной книге, которую принес в кармане. Набирая номер, он ругал себя, что дотянул до обеда; вероятно, он никого не застанет. Где-то играли на трубе – быструю, нервную музыку, не внушавшую спокойствия.

Но секретарша взяла трубку, и через минуту Йель услышал доктора Ченга:

– Что ж, – сказал он. – Я вас обманул!

– Извините?

– Я вас обманул, что не позвоню насчет результатов ИФА. Анализ отрицательный.

– О, – Йель поплыл куда-то, словно воздушный шарик. – Насколько… Насколько отрицательный?

Доктор Ченг рассмеялся:

– Очень отрицательный. Нет такого явления, как ложный отрицательный анализ. Это точно, – Йель мог умереть прямо на месте, у таксофона. – Вы выглядели таким нервозным; я не хотел зря мучить вас еще неделю. Теперь слушайте, вы никому не должны говорить, что я позвонил вам, потому что тогда…

– Я понял. Понял.

– А когда мы протестируем вас снова, через три месяца, я совершенно точно не позвоню вам раньше времени. Без шуток. Сейчас я сделал исключение.

Йель подумал, так ли это, или ему опять позвонят раньше срока и снова поклянутся, что это в последний раз.

– Теперь официальная оговорка: анализ показал, что антитела отсутствуют на данный момент. Вы сказали, что последний раз были близки с вашим партнером…