Мы умели верить

Хотя бы Нора умерла, убежденная, что добилась выставки Ранко, но Йель чувствовал той частью души, что верила в загробную жизнь – он пытался верить в нее с некоторых пор – что ужасно подвел Нору. Она доверилась ему, передав наследие Ранко в его руки, а он облажался. К тому же одну из картин она написала своей рукой, даже если не считала ее своей работой. Йелю нестерпимо захотелось увидеть на стене галереи портрет Ранко в жилете ромбиком рядом с портретом Норы в детстве – тайный триумф, понятный лишь паре человек. А теперь все эти картины будут пылиться где-нибудь в запаснике. При этой мысли у него сжималось горло. Он еще не говорил об этом Фионе; сказать ей было все равно, что сказать Норе.

Йель с Фионой просидели у подножия Дюбюффе еще полчаса, прежде чем услышали голоса толпы со стороны Кларк-стрит, а затем увидели людей, с помятыми транспарантами, вспотевших и растрепанных.

– Джордж Буш крепко спит! Он устроил геноцид!

Появились новые группы, бежавшие перед общей массой спиной вперед. Йель заметил Эшера впереди, а потом и Тедди. Тедди жил в Дейвисе и после защиты диссертации проходил преподавательскую практику в Калифорнийском университете, но вернулся по такому случаю. До этого Йель видел его на демонстрации со свечами – он загорел и выглядел счастливым, чуть поправился, но это ему шло.

Йель и Фиона стали скандировать со всеми:

– Забота! О здоровье! Право! Каждого! Забота о здоровье – право каждого!

Боевой дух, временно утраченный при остановке в отеле, снова вернулся к нему.

Когда он последний раз кричал во всю глотку? На бейсболе, когда играли «Кабсы». Он кричал на Чарли, когда они расходились. Но про СПИД ему кричать не приходилось. Он никогда не кричал на правительство. На ту власть, что отказала Катсу Татами в праве на медицинскую страховку, не кричал на окружную больничную систему, заставившую Катсу ждать места две недели, когда тот еле дышал, а потом оставившую его умирать в палате, пропахшей мочой. Йель еще не кричал на нового мэра с его пустыми обещаниями. Не кричал на вселенную.

Фиона взяла его за руку и повела в самую гущу, и они стали пробиваться к Эшеру. Эшер увлеченно кричал в свой мегафон, но подмигнул им, а потом опустил мегафон и сказал:

– Вы окей?

– Знаешь, на что это похоже? – сказал Йель. – Как будто снова впервые признаешься, что ты гей. Я в центре города и кричу, что я гей. Кричу про СПИД. И это поразительно.

– Оставайтесь со мной, окей? Хотите этих? – Эшер засунул руку в карман и вытащил рулон наклеек «Молчание = смерть». – Расклейте повсюду. Мой друг приклеил одну прямо на лошадь!

Возник Тедди и рассказал им, что за углом – Йелю было не видно, но он слышал рев толпы с той стороны, свистки и крики – женщины расстелили на улице пятнадцать матрасов, наглядно иллюстрируя, сколько больничных кроватей пустовало из-за нехватки персонала, и разлеглись на них, устроив импровизированную женскую палату.

А затем Фиона заметила что-то, и все стали указывать наверх: пятеро ребят вылезли из окна на карниз здания муниципалитета. Они быстро укрепили под государственным флагом свое знамя: «НЕМЕДЛЕННО ТРЕБУЕМ РАВНОПРАВИЯ В ЗДРАВООХРАНЕНИИ ДЛЯ ВСЕХ!» Эшер стал прыгать на месте, выкрикивая их имена.

– Они пришли, одетые как натуралы! – сказал он Йелю. – Застегнутые на все пуговицы!

Теперь на них были футболки ACT UP.

Прошло, наверно, не больше минуты, прежде чем подоспела полиция и стащила двоих ребят. Трое оставшихся вскидывали кулаки и кричали:

– На нас смотрит мир! На нас смотрит мир!

И хотя Йелю с трудом в это верилось – едва ли это удостоится большего внимания, чем полуминутный сюжет в выпуске новостей – но так хорошо было скандировать это. Когда копы вернулись, те трое парней цеплялись за самый край карниза, за флагшток, за самый флаг. Казалось, они готовы были ползти через все здание, подобно человеку-пауку. Фиона зарылась лицом Йелю в рубашку. Йель тоже хотел отвести взгляд, но заставлял себя смотреть, как полиция стаскивала их за ноги. Последнего они скрутили в бараний рог.

Прискакала конная полиция и стала всех расталкивать. Очевидно, пришло время рассаживаться на улице.

– Можете отсюда уходить, – сказал Эшер. – Хотите уйти?

Но Йель не хотел. И Фиона тоже.

– Есть кому вас вытащить? – сказал Эшер.

Йель кивнул, но не стал уточнять, что Глория была у себя дома, а не среди них, и не поедет за ним в тюрьму.

– Они говорят: убирайтесь! – кричала толпа. – Мы говорим: отбивайтесь!

Йель надеялся, что желудок его не подведет. Он достал из заднего кармана имодиум и закинул в рот горсть таблеток. Многовато, но с последствиями он разберется потом. Они уселись рядами, по двадцать человек, через всю улицу: с одной стороны от Йеля был Эшер, с другой – Фиона, а за ней Тедди. За ними люди стояли и скандировали, и снимали видео и кричали на копов.