Мы умели верить

Фиона связалась из спальни по скайпу со своим терапевтом. Изображение Елены то и дело подвисало, но звук шел без задержек, так что казалось, словно она произносит целые предложения с закрытым ртом или смеется, задавая серьезные вопросы.

– Ждать само по себе трудно, – сказала Елена. – И здесь много стрессовых факторов.

Прошло три дня после того, как она постучала в дверь Клэр, и за это время дочь не попыталась с ней связаться.

– Я чувствую себя так глупо, что сижу здесь, – сказала она. – И что вынудила прилететь Сесилию, хотя нам, может, даже не удастся увидеть нашу внучку.

– Сесилия виделась с Куртом еще раз?

Теперь Елена застыла, опустив голову, и на экране зависли ее темные кудри.

– Сомневаюсь. Я не вынюхиваю. Она ездила куда-то на день с подругой, у которой остановилась.

– И вы тоже общаетесь со старыми друзьями.

– Я как в ловушке. И мне еще нужно проторчать тут шесть дней до открытия выставки Ричарда? – хотя бы Джулиан успеет вернуться (ему пришлось улететь в Лондон, но он вернется в понедельник). – Если Клэр к тому времени не позвонит, я сразу улетаю.

– Вот так просто?

– Что ж. Я могла бы… могла бы засунуть сперва письмо ей под дверь. Это не будет таким уж вероломством, нет?

– Думаю, это хороший план.

– Я все испортила, наведавшись к ней. Где тут вообще справедливость? Сперва я все испоганила, не уделяя ей достаточно внимания, а теперь я испоганила все лишним вниманием.

Елена сделала глубокий вдох – Фиона услышала это, но лицо Елены застыло со сжатыми губами – и сказала:

– Вот о чем я думала последнее время. Мы столько говорили о вашей вине, но совсем ничего – о вине Клэр

– Я…

– И я понимаю, что это трудно для вас. Винить Клэр. Но не пришло ли время отказаться от самой идеи вины.

Эти слова отбросили Фиону к сотням разговоров, что она вела много лет назад. Эшер Гласс постоянно рассуждал о вине и стыде, этих двух бичах, тянущихся за вирусом.

– Я через это проходила, – сказала Фиона. – Дело в том, что, если ты перестанешь винить людей, а дерьма в твоей жизни не убавится, единственное, что тебе останется – это винить мир. А когда ты винишь весь мир, когда кажется, что сама планета отказалась от тебя, и если Бог есть, то он тебя ненавидит – это хуже, чем ненавидеть себя. Это так и есть.

Она ожидала, что Елена скажет ей, что она не права, что нет ничего хуже ненависти к себе, но многозначительное молчание Елены слишком затянулось, чтобы предвещать такой ответ.

– Алло? – сказала Фиона.

Рука Елены застыла у щеки. И она пропала.

Утром в среду, еще затемно, зазвонил телефон Фионы, и она подумала, что это кто-нибудь из штатов. Но это была Клэр.

– В общем, звоню сказать, что я в порядке, – сказала она. – Здесь что-то творится, кварталах в пяти, я не знаю. Но мы в порядке.

– Что там такое?

Фиона встала на ноги.

– Там полиция, это не теракт. Но стреляют.

– О! Подожди, ты там… спасибо, что позвонила, родная. Спасибо тебе. Ты в квартире?

– Ага, заглядывал полицейский. Нас тут фактически заблокировали.

Голос у Клэр был неестественно спокойный. Фиона могла бы купиться на ее голос, если бы не знала, что рядом с Клэр должна спать Николетт – и какая мать сохраняла бы спокойствие в такой ситуации? Ей захотелось прилететь к ней через весь город.

– Ты не у окна, а?

– Ну, здесь все рядом.

– Ты можешь загородить окно шкафом?

Клэр замолчала, и Фиона заволновалась, что задела ее.

– Ага, может.

– А двери закрыты?

– Конечно.

– И еды у тебя достаточно? Ты есть в «Твиттере»? Приятель Ричарда узнавал новости из «Твиттера», – и, поскольку она еще недостаточно проснулась, чтобы в полной мере себя контролировать, она сказала: – Это знак, Клэр. Что тебе надо вернуться в Чикаго.

Едва сказав это, она решила, что хватила через край, и Клэр сейчас отключится.

Клэр рассмеялась.

– Здесь все в ужасе от Чикаго. Им не верится, что я выбралась живой.

– Или мы тебе найдем в Париже место понадежней. В районе получше. Мы с отцом могли бы скинуться.

Она в буквальном смысле пыталась купить любовь дочери. Что ж, в первую очередь, ее безопасность, потом – любовь. В пять часов утра, под звуки выстрелов.

– Мам, – сказала Клэр, – ты лучше спи, окей?

– Ты потом еще позвонишь?

– Конечно. Я… просто не паникуй, если я не звоню, окей?

– Милая, конечно я буду паниковать. Но ты могла бы написать отцу, как тогда, если не хочешь звонить, а он мне передаст. Он был так рад твоей весточке.

Фиона включила телевизор в гостиной – без звука, потому что все равно не понимала французской скороговорки – и компьютер Ричарда, чтобы открыть Си-эн-эн.

К полудню от Клэр не было вестей, но Фиона узнала из новостей, что был пойман и убит последний подозреваемый. Никаких сообщений о смерти среди гражданского населения в пределах пяти кварталов не было.

Ей пришло на ум посмотреть входящий вызов на телефоне, чтобы узнать номер Клэр.

«Номер скрыт», – выдал телефон.