Мы упадем первым снегом

– М-м. Я бы предпочел слово «патетично».

– Это одно и то же.

– Ты так думаешь?

– Я знаю.

Нокс засовывает книгу под мышку, исчезает из моего поля зрения и через минуту возвращается с пакетом попкорна. Он опускается на диван, открывает книгу и бросает в рот горсть попкорна, пока на экране продолжается фильм.

– Ты удивишься, узнав, сколько вещей, которые, как тебе кажется, тебе известны, оказываются совсем другими.

Я больше не заговариваю об этом. И Нокс тоже. Он лежит на диване – своем, а не моем – листает книгу и ест попкорн. Каждый раз, когда его чавканье нарушает тишину, я бросаю на него взгляд, сама не зная, зачем. Может, мне просто хочется его внимания? Конечно, хочется. На меня это похоже. Но Нокс этого не замечает. А если и замечает, то ему все равно. Его чавканье становится еще громче. Он ест еще громче. Иногда он смеется, видимо, книга хорошая, и я ловлю себя на мысли, что хочу попросить его прочитать мне отрывок. Вдруг он снова рассмеется, потому что от его смеха у меня мурашки по коже, и мне это нравится. Он мне нравится. Мне нравится его смех.

Но ничего из этого я не делаю. Вместо этого я стараюсь игнорировать его присутствие и сосредоточиться на «Клубе “Завтрак”». Заодно я в уме прикидываю, кто из персонажей похож на нас больше всего. Нокс – это Эндрю, популярный спортсмен. Тут без вариантов. А я? Я никуда не вписываюсь. Может быть, я изгой, но вроде бы не совсем. Или принцесса, но только на льду.

А может, я никто. Может, совсем другая.

Мой план был такой: сидеть и ждать, пока Нокс уснет, чтобы потом спокойно за ним наблюдать. Это звучит безумно и ощущается как безумие, но я очень этого хотела. Я хотела наблюдать за тем, как медленно поднимается и опускается его грудь, как на его губах появляется ангельская улыбка, чтобы потом часами смотреть на них, представляя, что я могу их поцеловать, когда захочу. Представлять, что они принадлежат только мне. Странно, что это именно то, чего я хочу, и именно то, что я могла бы получить всего несколько мгновений назад, но предпочла этого не делать.

Я злюсь.

Я в бешенстве, вполне по-настоящему.

Злюсь на себя саму. Я сижу на диване и смотрю на Нокса. Зеркала поблизости нет, иначе я бы смотрела на себя. Я сжимаю руки в кулаки и до боли впиваюсь ногтями в ладони.

«Извинись. Поговори с ним. Ты не это имела в виду. Ты соврала. Скажи ему».

Не получается. Я не могу открыть рот, хотя не могу отрицать, что очень хочу Нокса. Тому есть много причин.

Он слушает в машине диск с песнями Диснея.

Он включает Саймона и Гарфанкеля в музыкальном автомате, как будто знает меня.

Он говорит, что мои уши утонченные и имеет в виду «эстетичные».

Он считает меня прекрасной во всех отношениях. Я разбита на тысячу осколков, некоторые из которых слишком малы, слишком сильно повреждены и разломаны, чтобы их можно было склеить в единое целое. Но Нокс способен это сделать. Склеить меня заново. Когда я рядом с ним, мне кажется, что один лишь его взгляд собирает меня воедино. Словно им он спасает меня. Будто если он еще раз скажет: «Смелее, Пейсли, правда за правду», я смогу рассказать ему все. Все, от чего я сбежала – все, что я с тех пор считала прошлым, хотя это не так.

Я понимаю, что не смогу рассказать ему все. Нокс не склеит меня заново. Он сделает что-нибудь, какую-нибудь глупость, и только разрушит меня еще больше, чем сейчас.

Лучше я приложу все усилия, чтобы оттолкнуть Нокса от себя, отстранить его, не пустить его в свою жизнь, чтобы не дать ему шанса причинить мне боль. Но мне уже больно. Нет, меня разрывает на части, потому что я хочу его, так сильно его хочу и в то же время не могу его к себе подпустить. Пытка, которой я подвергаю себя сама. Добровольно. Как мазохистка, правда?

У меня не получается бороться со сном. Я засыпаю первой.

Когда я просыпаюсь, Нокса уже нет.

Запах снега Пейсли

У Гвен нет кровати. Зато есть кролик по имени Бинг Кросби. Я знаю это, потому что на его клетке висит табличка с надписью: «О, да, зови меня Бинг Кросби». Ее спальное место – это толстое пуховое одеяло, подушка, которую словно сняли с садового стула, и красный коврик для йоги. Леви и Эрин сидят рядом на одеяле, вытянув ноги, и я поворачиваюсь к Гвен с вопрошающим взглядом. Она пожимает плечами:

– Так полезнее для спины.

– Ты правда после тренировки спишь на полу?

– Это дело привычки, – она закрывает за собой дверь в комнату, на которой висит большой плакат с изображением парня корейского происхождения, на ладонях которого мерцают голубые молнии.

– Кто это?

Гвен смотрит на меня так, будто я оскорбила ее лично.

– Серьезно? – говорит Леви. Он так недоверчиво хмурится, что я насчитываю четыре морщинки. – Ты не знаешь, кто это?

– Э-э… нет.

– Это Магнус Бейн, – говорит Эрин рядом с ним, как будто это все проясняет.

Я все еще в замешательстве. Почему я должна его знать?

– Он что, корейская суперзвезда или что-то в этом роде?

Гвен фыркает:

– Он верховный маг Бруклина!

Я моргаю.

– Сумеречный охотник! – снова подсказывает она. Я качаю головой.

Леви зарывает голову в руки, а Эрин стонет.