Мы в Стамбуле (СИ)

  Обогреватель хоть и привешивался на стенку, был самый примитивный, с открытой спиралью, и прямо таки поджаривал лежащего на тахте человека, но иногда приятно было вечерком погреться под сухим электрическим теплом.

  В нашей же комнате кондиционер устраивал форменное безобразие.

  Я никогда не встречалась с кондиционером, используемом для обогрева. И желательно в дальнейшем избежать подобных встреч.

  Каждое утро на полу возле двери в другую комнату сверкала каплями роса, как по утрам на траве.

  Понадобилось два дня, чтобы я поняла, что это влажность от кондиционера.

  А пол за два дня мы утоптали так, что без слез нельзя было на него смотреть, и никаких уборщиц не предвиделось. Опять пришлось приставать к Саиму, просить приспособления для помывки пола.

  На этот раз пришлось объясняться жестами.

  Не знаю, как он меня понял, но пол помыл сам, и все унес, и швабру и веник, но Леша к тому времени купил нам с Ариной одни на двоих домашние тапочки, и это нас спасало, как только мы начали ходить по росе в чистой обуви, стало опрятнее.

  Пару раз я все же протирала пол бумажными полотенцами, которое обнаружила в шкафчике. Ничего другого не было.

  Несмотря на голые стены, отсутствие нормального отопления, и удаленность от исторических мест, мы решили остаться тут:

  Все решало наличие кухни: я несколько раз в день грела молоко в СВЧ печке для Арины, а там приходилось спускаться вниз и каждый раз спрашивать разрешения, и готовить я могла в любую погоду спокойно, а не бояться дождика, которого, кстати, и не было, хотя ветреная и пасмурная погода случалась.

  В общем, оставшиеся нам пять дней и шесть ночей мы прожили в этих апартаментах.

  Без звездочек.

  Воскресение

  Ночь с субботы на воскресение была кошмарной.

  Арина, выжившая деда в отдельную комнату, спала со мной и будила меня за ночь дважды, жаловалась на головную боль, хотела пить, была горячая как печка после трех часов топки, металась и даже всплакнула.

  Я запаниковала, решила просить Алексея купить билеты обратно на ближайшее число и лететь домой.

  Но утром Арина тихо спала, светило солнце, улыбался воскресный день в чужом городе, Алексей тихо завтракал купленными вчера хлебом, сыром и остатками макарон, и я подумала: ну простуда у нее, но пока ничего страшного нет, и неизвестно будет ли. И страховка у нас есть, и гомеопатию она рассасывает второй день. И от кашля, и от горла, и от насморка.

  В конце концов, будем с Лешей гулять по городу по очереди и не портить себе поездку.

  Леша позавтракал и ушел гулять по очереди.

  Я проводила его чуть-чуть, чтобы осмотреться, благополучно вернулась обратно, пожарила Арине яичницу, и мы взялись за карты.

  Конечно, дешевле было бы играть в переводного дурака и даже в джин в Москве, не обязательно ради этого занятия лететь за 2 тысячи километров, но как сложилось, так сложилось.

  Утром в воскресение, когда я вышла из дома, чтобы оглядеть окрестности и выбрать подходящее место для рисования, я увидела два мешка с мусором, выброшенные возле нашего крыльца и немного развороченные, видимо, беспризорными животными.

  Проза жизни в контрасте с моими возвышенными намерениями.

  Мусорные мешки возле крыльца мне решительно не понравились: апартаменты для туристов за 600 евро за неделю могли бы быть и поопрятнее.

  Разделывая куриную грудку, купленную в пятницу с помощью женщины, любящей Москву, я старательно срезала с нее весь жир, а поскольку Арина еще не завела дружбу со своим черным другом, я просто положила жир на четвертинку бумажки и вынесла к помойке.

  К тому времени из мешков повытаскивали всякой дряни, и раскидали по тротуару.

  Кошки, наверное, подумала я, и ушла.

  Примерно через час, когда курица кипела, я услышала шум под окнами, выходящими на улицу, недовольные женские голоса, потом стук в двери, я открыла и вышла.

  Три жительницы города (много национальностей в Стамбуле, древнем портовом городе, и я не берусь их отличать), стояли у нашего крыльца и при виде меня загалдели и стали указывать на кучу мусора.

  Я все поняла, я полностью разделяла их негодование, мне тоже не понравилась свалка под окнами.

  С видом глубоко оскорбленной невинности, как и положено человеку, чье воспитание не позволяет кидать кучу мусора под собственные окна (под чужие, конечно, вопрос), в чем позволило себе усомниться неинформированное о моих достоинствах население города Стамбула, я спустилась с крыльца, подобрала уже освобожденную от пищи четвертинку моей бумажки, сложила ее в маленький комочек, и прижала к груди.

  Потом указала на два разодранных мешка, подняла руки ладонями наружу и покачала руками из стороны в сторону, повторив этот абсолютно прозрачный международный жест отрицания для большей убедительности дважды.

  Женщины, это было видно по их лицам, сразу мне поверили и впали в раздумье, если не я, то кто же?

  Я оставила их размышлять и позволила себе удалиться.