Мы вернемся за подснежниками

Одна из медицинских сестер, как ребенка, несет на руках взрослого мужчину. Он весит меньше тридцати килограммов.

- Не спешите! Не торопитесь!

- Сюда, товарищи!

Ребер и Рэймон осматривают вагон: никто не остался.

- Вон еще вещи.

- Это мои, - говорит парнишка. Он опирается на палку и похож на старика.

- Что там у тебя?

- Консервы.

- Так ты их забери, пригодятся.

- Ничего, обойдусь.

- Мы тебе поможем нести, бери.

Вокруг неподвижно стоят военные. У них взволнованные лица.

- Идите прямо по платформе, - говорит один из офицеров. - У выхода вас ожидают машины.

Трубач играет песню “Самбр и Маас”. Бывшие заключенные проходят между шеренгами молодых солдат, которые отдают им честь.

- Неужели все это ради нас? - спрашивает у Робера Рэймон.

- Как видно.

У вокзала перед оградой толпятся сотни людей; у большинства глаза полны слез. Они ищут своих близких. Полицейские наводят порядок. Прибывшим все кажется необыкновенным.

- Да здравствует Франция! - кричат в толпе. Бывшие заключенные проходят, подняв головы.

- Бедненькие, бедненькие мои, - рыдает старушка. Парижане вглядываются в проходящих, надеясь увидеть знакомые лица.

А приехавшие идут вперед. Они поражены, как будто попали в новый мир.

- Мама!

Один из бывших заключенных роняет картонку, которую держал под мышкой. Прорывая цепь охраны, он бросается к седой женщине.

- Странно, все плачут, - замечает сосед Рэймона.

- Никто из вас не видел Пьера Порталя? - спрашивает какая-то женщина.

- Жака Треба? Люсьена Маршаля?

И со всех сторон сыплются имена и фамилии. На тротуаре мужчина хватает Робера за руку и показывает ему снимок.

- Это мой сын, вы его не знаете? Парижские автобусы стоят на мостовой.

- Возьмите себе, - говорит какая-то женщина Рэймону и протягивает ему букетик ландышей.

Бывшие заключенные проходят к автобусам. Их окружают парижане.

- Есть среди вас такие, у кого нет семьи? - спрашивает дрожащий голос.

- У него вот не осталось близких, - указывает Робер на одного из своих товарищей. - Его родителей и двух сестер убили в Освенциме.

- Я его приглашаю к себе.

Кондуктор автобуса угощает всех папиросами. Это его недельный паек.

- Слушайте, ребята, говорят, что нас везут в гостиницу “Лютеция”.

- Здорово! Там помещалось гестапо.

*

Каждый пассажир в автобусе, в котором едут Рэймон и Робер, выражает радость по-своему. Пение. Крики. Восклицания.

- Представляешь себе, - рассказывает один, - какой-то старичок во что бы то ни стало хотел мне дать пятьсот франков.

- А мне всунули в руку банку сгущенного молока.

- Сена! Вот Сена!

- Да ведь это Париж!

- Париж! - повторяет кто-то сдавленным голосом.

- Смотри, узнаешь башню?

- Еще бы!

Автобус едет по бульвару Сен-Жермен.

- Видишь кабачок, вот тут у меня было первое свидание с Жеженом.

Некоторые прохожие снимают шляпы.

*

У входа в гостиницу “Лютеция” толкотня. Не успел еще Робер выйти из автобуса, как его уже спрашивает какая-то женщина:

- Не знаете Мишеля Лурье?

- Мишель, а дальше?

- Лурье.

- Нет, мадам, его нет с нами. В каком он был лагере?

- Не знаю.

- А Поля Леви? - спрашивает другая. - Он был в Маутхаузене.

Робер вспоминает молодого еврея, которого эсэсовцы сбросили со скалы в каменоломне. Он безжизненно распластался на камнях. Его фамилия была Леви.

- Нет, мадам, я его не знал.

Вокруг Реймона уже образовалась толпа.

- Вы уверены, что он умер? - спрашивает девушка.

- К сожалению, да.

- А вы его видели мертвым? Видели его могилу?

- Нет.

- Может быть, вы ошиблись? У моего брата было железное здоровье. Он был спортсменом. Он не мог умереть от простуды. Он, наверно, выздоровел.

- Да я же вам говорю, что нет.

- Но ведь его арестовали всего десять месяцев тому назад. Он был полон сил.

- Она мне не верит, - говорит Рэймон, видя, как девушка подходит к другим.

- О ком она?

- Он был служащим метро. Возвращаясь с работы, он потерял сознание. Тогда его прямо отправили в крематорий вместо лазарета.

- Ты рассказал правду сестре?

- Не хватало рассказать ей, что его сожгли живым. Робер с трудом вырывается из толпы женщин, которые протягивают ему фотокарточки.

- Стройтесь, - кричит кто-то. - Наша очередь.

*

В залах “Лютеции” - полно. Утомительные формальности.

- Вот те на! Такая же волынка, как и в лагере, - говорит насмешливый голос.

- Потише, пожалуйста, - кричит молоденький офицер, сидящий за столом. - Ничего не слышно.

- Идемте со мной, - любезно приглашает пожилая женщина. - Пока что мы раздадим вам пайки.

- Нет-нет, сударыня, - возражает офицер, поднимая голову. - Сперва они должны зарегистрироваться у меня.

Всякого рода чиновники - мужчины, женщины - сидят за целым рядом столов. Нужно переходить от одного к другому. Карточки, одежда, пайки, анкеты. Беспрерывные подписи. Печати…

- Не забудьте пройти медосмотр. Вон там. Нет, постойте. Сперва подойдите сюда.

- Ваш домашний адрес? - спрашивает у Рэймона лейтенант, заполняющий его анкету.

- Не знаю.

- Как не знаете?

- Откуда мне знать? Я был в подполье. После моего ареста жена, несомненно, переменила местожительство.

- В подполье? А чем вы занимались до того, как вас арестовали?

- Участвовал в Сопротивлении.

- В какой системе?

- Что вы хотите сказать?