Мы всегда жили в замке

– Ты же знаешь, в те дни я мог одеваться сам, хотя это был последний день. И я мог ходить куда хотел, и одеваться, и есть сам, и мне не было больно. В те дни я хорошо спал, как и полагается сильному мужчине. Я был немолод, но силен, и я хорошо спал и мог одеваться сам.

– Хочешь, я принесу плед и укрою тебе колени?

– Нет, спасибо, дорогая. Ты всегда была мне хорошей племянницей, хотя есть основания заподозрить, что ты была непослушной дочерью. Моя невестка сошла вниз прежде меня. На завтрак у нас были блинчики, маленькие, тонкие и круглые блинчики, и брат съел глазунью из двух яиц, и моя жена – хотя я не поощрял ее чревоугодие, поскольку мы жили с братом и его семьей, – взяла щедрую порцию колбасок. Домашние колбаски, которые приготовила Констанс. Констанс?

– Да, дядя Джулиан?

– Думаю, я позволил бы ей съесть еще больше, если бы знал, что это ее последний завтрак. Теперь, когда я об этом думаю, меня удивляет, что никто не заподозрил, что это их последнее утро; иначе они не пожалели бы колбасок для моей жены. Брат иногда делал замечания насчет того, что мы съели, я и моя жена. Он был человек справедливый и никогда не урезал порции, если мы не брали слишком много. В то утро он следил, как моя жена берет колбаски, Констанс! Я видел, что он следит за ней. Мы брали поменьше, чтобы ему угодить. Он ел блинчики, яичницу и колбасу, но я чувствовал, что он собирается устроить выговор моей жене, Констанс. Мальчик же просто объедался. Я рад, что в тот день у нас был особенно вкусный завтрак.

– На следующей неделе я могу сделать для тебя колбаски, дядя Джулиан. Думаю, колбаски не повредят твоему здоровью, если ты съешь совсем чуть-чуть.

– Брат никогда не жалел для нас еды, если мы ели слишком много. Моя жена помогла вымыть посуду.

– Я была ей очень благодарна.

– Возможно, она могла бы делать гораздо больше, как я теперь понимаю. Она развлекала мою невестку, чинила нашу одежду и по утрам помогала мыть тарелки, но мне кажется, что брат думал, что она могла бы делать гораздо больше. После завтрака он пошел повидаться по делу с одним человеком.

– Он хотел выстроить беседку. У него был план построить беседку, увитую виноградом.

– Мне жаль. Сейчас мы могли бы лакомиться джемом из собственного винограда. После его ухода мне становилось гораздо проще поддерживать беседу. Помню, что в то утро я занимал беседой наших дам, и мы сидели здесь, в саду. Мы говорили о музыке; моя жена была очень музыкальна, хотя никогда не училась играть ни на каком музыкальном инструменте. У моей невестки было очень мягкое туше[1]; всегда говорили, что у нее мягкое туше, и она обычно играла по вечерам. Не в тот вечер, конечно. В тот вечер она не могла играть. Но в то утро мы думали, что она сыграет вечером, как заведено. Ты помнишь, Констанс, что в то утро в саду я был особенно в ударе?

– Я полола овощную грядку, – ответила Констанс. – Я слышала, как вы все смеялись.

– Я был в ударе, и сейчас я счастлив, что смог их повеселить как следует. – Некоторое время он молчал, беспокойно сплетая и расплетая руки. Я хотела быть к нему добрее, но я не могла заставить его руки лечь спокойно, да и принести ему ничего не могла, поэтому я лежала смирно и слушала, как он говорит. Констанс разглядывала какой-то листик и хмурилась; тени мягко ложились на лужайку.

– Мальчик куда-то убежал, – наконец сказал дядя Джулиан печальным постаревшим голосом. – Мальчик куда-то убежал – кажется, ловить рыбу? Констанс?

– Он начал карабкаться на каштан.

– Помню. Разумеется, дорогая. Я помню все и очень отчетливо, и я все записал. Это было самое последнее утро, и я не хочу ничего забыть. Он забрался на каштан, на самую макушку, стал что-то кричать и бросать в нас прутики, пока моя невестка не сделала ему выговор в резкой форме. Ей не нравилось, что веточки путаются в ее волосах, моей жене это тоже не нравилось, хотя она никогда бы не заговорила первой. Я думаю, что моя жена была исключительно вежлива с твоей матерью, Констанс. Я бы не вынес, будь это иначе. Ведь мы жили в доме моего брата и ели его еду. Знаю, что брат вернулся домой к обеду.

– У нас были гренки с сыром, – заметила Констанс. – Все утро я работала в огороде, и мне нужно было приготовить что-то по-быстрому.

– Да, именно гренки с сыром. Я часто размышлял о том, почему мышьяк не положили в гренки с сыром. Интересный факт, и я в моей книге сделаю на него особое ударение. Почему же мышьяк не положили в гренки с сыром? Тогда бы они прожили на несколько часов меньше, но и дело закончилось бы куда быстрее. Констанс, из всех блюд, что ты готовишь, я исключительно не люблю только одно – гренки с сыром. Никогда не стал бы есть гренки с сыром.

– Я знаю, дядя Джулиан. Я никогда не готовила их для тебя.

– Гренки с сыром отлично подошли бы для мышьяка. Насколько мне помнится, вместо них я ел салат. На десерт был яблочный пирог, который оставался со вчерашнего ужина.

– Солнце садится. – Констанс встала и отряхнула руки от земли. – Я отвезу тебя в дом, иначе ты замерзнешь.