Мы жили тогда на планете другой…[Том 1]

На темный перрон полустанка,
под утро — ни свет ни заря,
плетется хромая шарманка,
поет, надрывается вся.

Хоть голос у немощной звонок

и в ней человечья душа,
никто из вагона спросонок
в окошко не бросит гроша.

От века закон одинаков

на всех перепутьях земли.
И старенький вальс не доплакав,
умолкнет шарманка вдали.

Нищий

В городском саду за рекой,
под каштанами, день-деньской
старый нищий сидел на пне,
всякий раз попадался мне.

Всякий раз минувшей зимой,

через сад проходя домой,
десять су я совал ему
в утешительную суму.

Он был очень убог и тощ, —

на посту и в холод и в дождь,
как заморщенный серый гриб,
к придорожной траве прилип.

Все о чем-то просил старик,

но в его слова я не вник;
что-то шамкал беззубый рот,
да понять я не мог весь год.

А недавно я мимо брел,

никого в саду не нашел, —
только пень торчал сиротой
над примятой слегка травой.

И с тех пор, уж не первый день,

мне мерещится этот пень,
и на сердце комом тоска.
Видно — я любил старика.

Плиты

Где-то, где-то на бугре песчаном
обреченной вымершей земли
стелется покоище: бурьяном
   сплошь могилы заросли.

Ни венка, ни урны и в помине,

все сломали заступы веков.
Преданные пыльной паутине —
   только плиты без крестов.

Надписей иных не разбираю:

буквы стерлись, имена — не те.
Призрачное что-то вспоминаю
   от плиты брожу к плите.

Боже, как давным-давно под ними

затаилось мертвое жилье!
На одной с трудом прочел я имя
   полустертое — мое.

«О, ты, которой нет…»

О, ты, которой нет
и не было на свете,
ты, вечности ответ
на зов тысячелетий!

Кто ты, над дольней тьмой

небес прообраз нежный,
владычица земной
надежды безнадежной?

Ты — чудо? или бред?

Один Господь рассудит.
О, ты, которой нет
и никогда не будет.

«В окне мелькали пустыри и пашни…»

А. С. Присмановой

В окне мелькали пустыри и пашни,
рассыпанные по лужкам стада,
высоко в скалах, неизменно с башней, —
похожие на скалы города.

Они белелись очерком туманным,

забытые в нагорной тишине.
И поезд мимо — целый день… И странным
в наставших сумерках казалось мне,

что жизнь — и там, от солнечных прибрежий

далёко, на горах, где выпал снег, —
всё та ж веками жизнь, и люди те же,
и было так и будет всё вовек.

Салерно

Гавань